Он сидел с Эдит Саммерс на набережной, глядя на Северное море, седое, как складки на шее старика. Эдит сказала, что то, что они продавали на фронте, было грабежом среди бела дня, и в любом случае в это время года большинство заведений было бы закрыто. Так они и сидели, попивая чай из термоса, закутавшись от холода.
«Хорошо, что вы пришли и рассказали мне», — сказала Эдит. — Хорошо, что ты пришел и поговорил. Это не все, как хотелось бы».
Внезапно Резнику пришлось отвернуться, испугавшись слез.
— Когда он сделал то, что сделал, — запинаясь, сказала Эдит, — с Глорией, сказал ли он тебе, почему ему пришлось… лишить ее жизни?
…внезапно раздался этот крик, и сначала я не понял, я имею в виду, что я не хотел, последнее в этом мире, я не хотел причинить ей боль, но она смотрела на меня и кричала, и, о Боже, я не хотела причинить ей боль, я обещаю, я обещаю, я пыталась заставить ее замолчать, я боялась, что кто-нибудь услышит, но она продолжала, продолжала и…
«Я думаю, что на этот раз он увлекся, — сказал Резник. Я думаю, с девушками раньше он только смотрел, возможно, трогал, но ничего, знаете ли, ничего слишком серьезного. На этот раз, когда он понял, что произошло, я думаю, он был потрясен, пристыжен; боится того, что Глория скажет и сделает, кому она может рассказать.
— Ты говоришь так, как будто тебе его жаль , — сказала Эдит.
— Я? — сказал Резник. — Не думаю, что я это имел в виду. Хотя были времена, подумал он, с кем-то вроде Шеппарда, когда, возможно, я мог бы. О, меньше, чем для Глории или для вас, но немного, остаток сочувствия. Но не сегодня: сегодня вся моя печаль израсходована.
— Его ведь не повесят? — сказала Эдит. «Так больше не делают. Вместо этого они поместят его в какое-нибудь место, Бродмур, присмотрят за ним с врачами, будут держать его взаперти. Люди будут писать ему, такое бывает. Скажи, что на самом деле это не его вина, пусть они поймут.
Резник протянул руку и взял ее за руку. Пожилая женщина, седая, выгуливавшая свою собаку, сочувственно смотрела на них, проходя мимо, как приятно видеть, думала она, такую пару, которая все еще так нежно относится друг к другу после стольких лет.
— Хорошо, если я налью ему чаю?
Сержант-надзиратель оторвался от своего стола и кивнул Миллингтону.
Шеппард сидел на краю кровати, сложив руки между ног, в уже знакомой позе. Он что-то бормотал себе под нос, что Миллингтон не мог разобрать, и замолчал, когда дверь камеры закрылась.
— Моя жена… — начал Шеппард.
— Мы говорили с ней вчера, сказали, что она не хочет тебя видеть. С тех пор ничего не изменилось».
— Ты не можешь спросить…?
— Она знает, где ты.
— Пожалуйста, спроси ее еще раз.
"Посмотрим."
Ты, жалеющий себя ублюдок, подумал Миллингтон, я хотел бы вытереть твое лицо стеной. — Заинтересовался этим, — сказал он, указывая на кружку. "Чай?"
Шеппард протянул руку.
— Вас ждут два человека, — сказал Миллингтон. "Отчаянный. Мама и папа Эмили Моррисон. Жду, когда ты расскажешь им, что ты сделал с их дочерью и где она.
— Я же говорил тебе, — простонал Шеппард. "Так много раз. Я понятия не имею.
Миллингтон швырнул содержимое кружки высоко над головой Шеппарда и быстро вышел из камеры, опасаясь причинить вред.
Лезвие огнем пронеслось по горлу, и, словно открывая кран, кровь хлынула вниз, брызнув обратно до ботинок, гоняя кругами в канализацию. Раймонд повернулся и прижал простыню к лицу, и простыня воняла его потом. Тело теленка продолжало трястись. Разрез по всей длине нижней стороны, и кишки выпали. Он запер дверь и врезался в нее сундуком. В течение, казалось, нескольких часов он смутно ощущал движение, голоса внизу. Второй разрез вскрывал животное от задних ног до грудины. Пот и моча: пот и дерьмо. Ванны свернутых розовых кишок, розовых и серых. Рэймонд плакал, боясь, что мать узнает и отругает его, он не знал, как это случилось, он сделал это не нарочно, честное слово, он не собирался пачкать постель. Он чувствовал между ног. В последний раз, когда он видел Сару, она стояла на коленях и плакала. Глупая сука! Поделом с ней, надо было послушать и сделать то, что он сказал. Он чувствовал, что начинает твердеть в руке. Кишечник скользит по желобу из нержавеющей стали, соскальзывая вниз. В новостях вчера вечером поймали парня, у которого была та девушка, на которую он любил смотреть. Два шара. Поцелуй Чейз». Смеются над ним с другой стороны улицы. «Рэй-о! Рэй-о! Рэй-о! Рэй! Ноги трясутся под ее маленькой юбкой. Когда он увел ее одну, что он сделал? Рэймонд натянул простыню на лицо и закрыл глаза. Сладкая вонь. Он сплюнул себе на руку и поднес ее к своему члену.