Майкл рассмеялся и налил себе в стакан еще немного виски. — Носит полосатый фартук и соломенную шляпу, не так ли?
— Да, на самом деле, он это делает.
Майкл наклонился и поцеловал ее; не в губы, но поцелуй все равно. Ей хотелось, чтобы он не покровительствовал ей так сильно.
«Сколько тогда стоила вся эта лососина?»
«Всего четыре фунта. Я же говорил вам, это была сделка. Майкл фыркнул. «Четыре фунта. Лучше будь хорошим».
После ужина Майкл любил растянуться в гостиной, свесив одну ногу с кресла. Когда Лоррейн росла, ее мать постоянно рассказывала ей о том, как из-за этого одеяло растягивалось. Вместе они какое-то время смотрели телевизор, когда Лоррейн заканчивала на кухне. Обычно ей приходилось будить его локтем, а потом они, вероятно, смотрели заголовки новостей и, если не было ничего особенного, вроде авиакатастрофы или очередной аварии на М1, начинали готовиться ко сну.
Иногда, особенно по выходным, они задерживались внизу, и Майкл ставил на CD-плеер немного Криса де Бурга, Криса Ри, Dire Straits.
В первый раз, когда он занимался с ней любовью, в квартире-студии, куда он переехал после расставания с женой, он запрограммировал «Даму в красном» и затем нажал кнопку повтора. Это будет наша песня, подумала Лоррейн, но так и не сказала.
Были еще времена, когда, пока она раздевалась, двигаясь между туалетным столиком и ванной, Майкл приподнимался на локте, протягивал к ней руку и касался внутренней стороны ее ноги, когда она проходила, поглаживая пальцами внутреннюю часть ее бедра.
Пятница. Иногда по субботам, особенно если они обедали с друзьями, Майкл передавал третью бутылку вина и пялился на платье чужой жены.
Лоррейн вспомнила, как однажды, около месяца назад, она чувствовала себя особенно любящей, сама вставила компакт-диск в аппарат и села, скрестив ноги, на ковер возле стула Майкла, положив голову ему на колено. Когда заиграла «Дама в красном», она спросила с ноткой задумчивости в голосе: «Ты помнишь, Майкл, когда мы впервые это услышали?»
— Нет, — сказал Майкл. "Нужно ли мне?"
Лоррейн сидела перед зеркалом, промокая глаза розовато-лиловой ватой. Она могла слышать, как Майкл мочится в ванной, чего ее мать никогда бы не потерпела. Она продолжала и продолжала говорить отцу Лоррейн, говоря ему, что если он не может тихонько направить свой поток против стенок чаши, тогда, пожалуйста, будьте достаточно вдумчивы, чтобы запустить холодный кран, пока он не закончит выступление. Майкл даже не закрыл дверь ванной.
А что касается пукания… ну, она не думала, что ее мать признает существование этого слова, не говоря уже о деле. Не в той части Ругли, где они жили.
"Усталый?" — спросила она, когда Майкл перекатился в постель рядом с ней.
«Измученный!»
— Бедняжка!
Она залезла под одеяло и начала слегка поглаживать его живот, совсем нежно, но он хмыкнул и перевернулся, стряхивая ее.
Это было то.
Если бы она была Джулией Робертс в «Красотке» , подумала Лоррейн, она бы не позволила себя так легко разубедить. Она водила пальцами по его спине, но уверенно, до тех пор, пока не оказывалась мимо его ягодиц, и ждала, пока его ноги не раздвинутся в стороны.
Как они, конечно, были бы: если бы она была Джулией Робертс.
Теперь Майкл свернулся на боку и начал храпеть.
— Майкл, — сказала она, толкая его ногой.
— Я как раз собирался спать.
«То, что я собирался сказать раньше, ты знаешь, когда ты был в душе…»
— Это было несколько часов назад.
"Я знаю. Только …"
— Только что, ради бога?
«Та маленькая девочка, та, что пропала. Знаешь, это было во всех газетах…
"Что насчет нее?"
«Нашли ее тело. Она была убита.
Майкл резко повернулся лицом к ней. «Конечно, была. Как вы думаете, что еще произошло?»