— Детектив-инспектор Резник. Я хотел бы поговорить с вами о Глории.
Два болта были отвинчены, цепь отпущена, защелка соскользнула с замка.
"Г-жа. Саммерс?
— Ты нашел ее?
Медленное покачивание головой. "Не боюсь. Еще нет."
Плечи Эдит Саммерс поникли; беспокойство уже вытеснило большую часть ее надежды. Уголки ее глаз были красными от трения, воспаленными от слез. Она стояла в дверях своей квартиры и смотрела на Резника, наполовину сломленная чувством вины.
"Г-жа. Саммерс?
— Эдит Саммерс, да.
— Может быть, мы могли бы войти внутрь?
Она отступила назад и провела его по короткому коридору в гостиную: телевизор, аквариум с золотыми рыбками, какое-то вязание, перекошенные фотографии в рамках. По телевизору еле слышно мужчина в белом фраке и парике уговаривал немолодую пару унижаться дальше ради нового холодильника-морозильника. В одном углу, под квадратным столом с привинченными ножками и золотым ободком, из зеленого целлофанового пакета торчали руки и головы нескольких кукол.
— Вы бабушка Глории?
— Ее бабуля, да.
— А ее мать?
— Она живет здесь, со мной.
"Мама?"
«Глория».
Резник пытался заглушить стук плохо усиленного баса из квартиры наверху, хип-хоп или рэп, он не был уверен, что понимает разницу.
— Вы сами не видели ее следов? — спросил Резник. — Никто не выходил на связь?
Она смотрела на него, не отвечая, дергала что-то на кончиках волос. Резник сел, и она сделала то же самое, они оба в одинаковых мягких креслах, с изогнутыми деревянными подлокотниками и тонкими подушками, с мягкими спинками. Он пожалел, что не взял с собой Линн Келлог, подумал, не найти ли ему кухню, заварить чай.
— Она всегда жила здесь, рядом со мной. Это я воспитал ее.
Эдит Саммерс вытряхнула сигарету из пачки в кармане кардигана; зажгла его спичкой из хозяйственного ящика поверх газового камина. Понизился, центр огня горел синим.
— Как будто она была моей.
Она снова села, рассеянно поправляя свободную юбку платья с поясом на коленях. Кардиган, накинутый на ее плечи, был прошит черными косами. На ногах у нее были линялые фиолетовые тапочки без спинки, и к одному из них все еще был прикреплен грязно-белый шерстяной пух. Ее волосы были ниже плеч и в основном темные. Ей могло быть от сорока до пятидесяти пяти лет; возможно, подумал Резник, она была примерно того же возраста, что и он сам.
— Кто-то забрал ее, не так ли?
— Мы этого не знаем.
— Какой-то ублюдок забрал ее.
— Мы этого не знаем.
— Мы ничего, черт возьми, не знаем!
Внезапный гнев вспыхнул на ее щеках. Быстрым рывком рычага управления она выкрутила телевизор почти на полную мощность, а затем резко выключила. Без каких-либо объяснений она вышла из комнаты, чтобы через мгновение снова появиться со шваброй на длинной ручке, концом которой она сильно ударила по потолку.
«Отключите этот гребаный скандал!» она закричала.
"Г-жа. Саммерс… — начал Резник.
Кто-то наверху еще усилил звук, так что бас разнесся по комнате.
— Я подойду и переговорю, — предложил Резник.
Эдит снова села. «Не беспокойтесь. Как только они увидят, что ты уходишь, станет вдвое хуже.
— Мать Глории, — сказал Резник, — нет шансов, что она может быть с ней?