— Собака, — сказал Джеффри, встряхивая ее.
«Медведь, на самом деле. Это медведь».
"Собака."
— Нет, медведь.
"Собака!"
«Дорогой, мне бы очень хотелось, чтобы ты не спорила с ним».
— Смотри, Джефф, — его отец протянул руку, — это белый медведь. Вы, должно быть, видели их на коробке. Те программы, которые вы смотрите. Нет? Мамочка, мы должны отвести его в зоопарк.
Мама поморщилась и поудобнее повернулась в кресле. В какую бы позу она ни вставала, через несколько минут ей становилось некомфортно. — В любом случае, — сказала она, — лучше забери у него это, пока оно не испачкалось. Твоя мать никогда не простит нам, если кроватка не будет идеально чистой.
Детская кроватка? Джеффри подумал. Что бы он делал в кроватке? Он больше не пользовался своей койкой; он спал в настоящей кровати со своими любимыми игрушками вокруг головы. Там же собирался спать и этот новый.
— Ты совершенно прав, — сказал отец и взял медведя за руку. Джеффри стиснул зубы и вцепился в его ноги. «Давай, Джефф. Не хотим причинить ему боль, не так ли? Не раньше, чем новый ребенок даже увидит его.
Джеффри по-прежнему отказывался отпускать медведя. Какой новый ребенок? Нового ребенка не было. Не было.
— Видишь ли, милый, — сказал отец, — надо было сказать ему раньше.
Его мать застонала и медленно повернулась, чтобы посмотреть на сына. «Что, по его мнению, я делаю, бог с ним, весь надутый, как океанский лайнер?»
Отец Джеффри фыркнул, засмеялся и опустился на колени рядом с женой, поглаживая припухлость под ее свободным серым платьем. «Послушай, Джеффри, иди сюда. Приходите и пощупайте мамин животик. Приходите и почувствуйте, где живет ребенок».
Прикусив внутреннюю часть нижней губы, Джеффри подошел к тому месту, где сидела его мать. Он не поверил. Он не верил, что там живет ребенок. Как это могло быть? Как игрушечный мишка в полиэтиленовом пакете в задней части шкафа. Это было другое. Медведь был ненастоящим. Младенцы были. Джеффри качнул медведя вверх и назад и со всей силы ударил по животу матери.
Так получилось, что нос Джеффри Моррисона впервые был окончательно вывихнут; темноволосый Джеффри, которому действительно три года и который отодвинут на обочину взрослой активности и обожания.
«Кто же тогда любит своего младшего брата?»
Нет, Джеффри был бы тронут, чтобы ответить, черт возьми!
Но время — великий целитель и сглаживатель; Джеффри понял, что у младших братьев, как и у больших белых собак друзей семьи, есть свое применение. И удовольствия.
«Джефф так хорошо ладит с ребенком, — говорил его отец, — правда».
И, если оставить в стороне инцидент в пластиковом детском бассейне их соседа, Джеффри действительно относился к своему младшему брату с большой заботой и вниманием. Одним из результатов этого было то, что малыш Майкл рос, поклоняясь своему брату, и хандрил и плакал всякий раз, когда Джеффри исчезал из его поля зрения.
«Майкл Моррисон, — скажет Джеффри много лет спустя в ходе интервью на мэнском радио, — я люблю его, как брата!» И, когда смех над собственной шуткой утих, совершенно серьезно добавил: «Это мой брат Майкл сделал меня таким, какой я есть сегодня».
Который в свои двадцать девять лет был почти миллионером-бизнесменом с пятой частью рынка отрывных перфорированных пластиковых пакетов в кармане. «Как бы то ни было, — засмеялся он утренней ведущей, — я всегда был из тех людей, которым нужны большие карманы».
Ведущий прижал уголок рта к улыбке и что-то записал у Плотников. Почему больше всего денег всегда зарабатывали самые большие подлецы в мире? И почему они всегда оказывались на его шоу?
«Что я хотел сказать раньше, — сказал Джеффри в нечеткий конец микрофона, и последние вздохи Карен Карпентер исчезли в эфире, — так это то, что до того дня, как родился мой брат, я думал, что мир должен мне жить. . Я был единственным ребенком, боготворил, ждал по рукам и ногам. Внезапно-бам! — вот эта новая модель, и я прилеплен к задней части полки, осталось. Который был, когда, и я клянусь, все-что? — в возрасте трех с небольшим лет я понял, что если мир не должен мне пропитания, мне придется встать со своего зада и сделать себе такой. И я вам скажу, — подмигнув человеку за консолью, который сказал все остальное вместе с ним, — с тех пор я ни разу не оглядывался назад.