Именно пребывая в этом состоянии довольства, в начале июня я захотела в отпуск и решила, что, как только разберусь с экзаменами и бесконечными отчетами и прочей бюрократией, сразу же поеду к морю. Поискала в интернете, изучила фотографии и цены. И в итоге сняла с середины июля до конца августа маленькую, симпатичную и к тому же недорогую квартирку на Ионическом побережье. Но уехать мне удалось только двадцать четвертого июля. Я не спеша отправилась в путь на машине, нагруженной в основном книгами: мне нужно было подготовить курс на следующий учебный год. День был прекрасный, в открытые окошки врывался насыщенный ароматами воздух, я чувствовала, что свободна и что мне за это не стыдно. Однако на полпути, когда я заправляла машину, мною овладело беспокойство. Раньше море мне очень нравилось, но вот уже лет пятнадцать пребывание на солнце раздражало меня, я быстро от него уставала. Квартира наверняка окажется ужасной, вид на море – узким ломтиком синевы между неприглядными хозяйственными постройками. Скорее всего, я буду страдать от жары и оглушительной музыки, доносящейся из ночных клубов. Остаток пути я пребывала в мрачном настроении, размышляя о том, как славно могла бы провести летние недели дома, в тишине, работая в свое удовольствие и дыша прохладным кондиционированным воздухом.
Я приехала на место, когда солнце склонялось к закату. Курортный городок показался мне довольно красивым, звуки голосов – мягкими, запахи – приятными. Меня уже поджидал пожилой мужчина с густой белоснежной шевелюрой: он был радушен и в то же время почтителен. Для начала он выразил желание угостить меня кофе в баре; затем с улыбкой, но решительно дал понять, что не позволит мне самой донести до квартиры ничего, кроме дамской сумочки. Задыхаясь, он втащил на четвертый, последний, этаж всю мою поклажу и поставил ее у порога скромного жилища, состоящего из спальни, крошечной кухни без окон, смежной с ванной комнатой, и гостиной с панорамными окнами и террасой, откуда виднелись окутанные сумерками берег с торчащими языками скал и бескрайнее море.
Мужчину звали Джованни. Он не был хозяином квартиры, скорее кем-то вроде сторожа или консьержа; однако он не взял у меня чаевых и даже немного обиделся: он просто соблюдал законы гостеприимства, а я этого не поняла. Когда Джованни, удостоверившись в том, что меня все устраивает, наконец ушел, я увидела на столе в гостиной большое блюдо, полное персиков, слив, груш, винограда и инжира. Фрукты переливались красками, словно натюрморт.
Я перенесла плетеное кресло на террасу, посидела там некоторое время, любуясь вечером, медленно опускавшимся над морем. Много лет мы ездили к морю только потому, что у девочек наступали каникулы, а когда они подросли и стали путешествовать по миру с друзьями, я всегда сидела дома и ждала их возвращения. Конечно, меня тревожили возможные катастрофы – ведь летать на самолете очень опасно, плавать на кораблях еще хуже, а война, землетрясение или цунами вообще могут случиться в любой момент, – но не только они. Я беспокоилась о том, что у девочек хрупкая нервная система, что они могут не поладить с товарищами по путешествию, что они не застрахованы от душевных травм из-за неразделенной любви… или, наоборот, слишком легко разделенной. Я старалась всегда быть готовой ответить на неожиданную просьбу о помощи, боялась, что они, как это часто бывало, обвинят меня в том, что я невнимательна, что в нужный момент меня никогда нет, что я занята только собой. Но теперь с этим покончено. Я встала и отправилась в душ.
Вскоре, поняв, что проголодалась, я подошла к блюду с фруктами. И сразу обнаружила, что инжир, груши, сливы, персики, виноград, на вид такие красивые, уже перезрели, начали портиться. Я взяла нож, вырезала большие черные пятна, но почувствовала отвращение к этому запаху, этому вкусу и выбросила почти все в мусорную корзину. Конечно, можно было выйти из дома, поискать ресторан, но от усталости я расхотела есть и меня стало клонить в сон.