Нола насупила брови:
– Мы что, снова куда-то едем?
– Мы хотели, чтобы ты познакомилась с Олстон Равенель и ее матерью Сесили. Они твои родственницы, хотя и дальние, со стороны твоей бабушки.
Мать взялась подробно излагать генеалогическое древо Нолы, как то обычно делают все чарльстонцы, пока взгляд Нолы не остекленел.
Заметив это, мать прервала свой урок генеалогии.
– В любом случае, вы с Олстон одного возраста. Обе осенью пойдете в восьмой класс. Олстон уже записалась в Эшли-Холл, alma mater твоей бабушки – и моей тоже, – и мы подумали, что до твоего вступительного собеседования неплохо бы узнать об этой школе побольше.
– Вступительного собеседования?
В голосе Нолы промелькнула паника. Я машинально шагнула к ней. В юности со мной бывало то же самое всякий раз, когда отец объявлял мне, что его переводят на другую военную базу.
– Разве Амелия тебе еще не сказала?
– Вроде бы да, – Нола пожала плечами и тихо добавила: – Мне казалось, что меня к тому времени здесь не будет.
Я напряглась:
– И где, по-твоему, ты можешь быть?
Она снова пожала плечами, избегая смотреть мне в глаза.
– Где угодно, только не здесь.
Я видела, как моя мать открыла было рот, но лишь покачала головой.
– Что заставило тебя передумать? – спросила я, вновь поворачиваясь к Ноле.
– Миссис Хулихан делает хорошие гамбургеры с тофу, – пробормотала Нола, глядя в пол.
Я прикусила изнутри щеку.
– Ловлю тебя на слове. – Я поймала себя на том, что так крепко стиснула руки, что ногти впились в мякоть ладоней. А все потому, что я судорожно пыталась найти правильные слова, которые бы сказали ей, что я все понимаю, и при этом не звучали бы слишком эмоционально. К этому моменту я уже знала: не в привычках Нолы руководствоваться эмоциями при принятии любого решения. Меня постоянно грызла мысль о том, что она пережила за свои тринадцать лет, чтобы стать такой. По крайней мере, у меня в качестве оправдания имелись тридцать три года, прожитые без матери.
Я помню, как смотрела музыкальную передачу на MTV, когда пришел мастер, чтобы установить видеомагнитофон. Это был живой концерт, где дети, подняв руки, бросались в толпу, полагая, что кто-нибудь непременно их поймает. Я смотрела на них, затаив дыхание, едва ли не кожей ощущая опасность и одновременно чувствуя себя всеми брошенной, зная, что мне никогда не испытать такой уверенности, тем более в подростковом возрасте.
– Наверно, ты чувствуешь себя так, будто ты прыгаешь в толпу на концерте Slipshod, не зная точно, где приземлишься или кто тебя поймает, – со вздохом сказала я.
Она подняла на меня глаза. Взгляд ее оставался хмурым, но в нем вновь промелькнул огонек, и я поняла, что попала в цель.
– Группа называется Slipknot, Мелли. Но все равно попытка зачтена.
– Пойдем, – моя мать взяла меня за локоть. – Нехорошо заставлять Амелию ждать. Спускайся, когда будешь готова, Нола.
Двадцать минут спустя в гостиной мы втроем дружно повернули головы, услышав на лестнице топот ног, а потом с одинаково вытянутыми лицами уставились на Нолу, которая предстала перед нами в том же прикиде, что и раньше, – то есть в армейских берцах и юбке с оборками.
Амелия быстро встала и обняла ее.
– У тебя есть чувство стиля, моя дорогая, причем такое, какое может оценить даже твоя старая бабушка. – С этими словами она повернулась к нам. Они стояли рядом – пожилая элегантная дама в трикотажном костюме от «Сент-Джона» и лодочках от «Феррагамо» и красивая девочка-подросток, одетая как будто с помойки. Меня так и подмывало подпрыгнуть и стукнуться с Амелией ладонями за то, что та нашла правильные слова.
Мы с матерью встали и взяли наши сумочки. Я открыла входную дверь, выпуская нас всех на улицу.
– Надеюсь, в этом дурацком кафе будет еда, которую я могу съесть, – сказала Нола.
Амелия даже бровью не повела.
– «Алуэтт» славится своим органическим и веганским меню. Почему, по-твоему, я его выбрала?
Еще один балл тебе, Амелия, подумала я, закрывая за собой дверь, а вслух сказала:
– Надеюсь, что у них будет еда для всех нас.
Моя мать посмотрела на меня так, словно напомнила мне про хорошие манеры. В ответ я лишь закатила глаза, бросила в сумочку ключи и последовала за ними к машине Амелии.
Я села с Нолой на заднее сиденье «Линкольна», Амелия и моя мать – впереди. До этого мне ни разу не доводилось ездить в машине с Амелией Тренхольм. Вскоре мне стало понятно, откуда у Джека эта привычка летать на бешеных скоростях по узким, запруженным туристами улицам. Я левой рукой судорожно вцепилась в ручку двери, а правой уперлась в подголовник водительского сиденья перед собой.