Это было самым серьезным разногласием между нами. Тем не менее Абель сказал, что он пришел к точно такому же выводу относительно возможности установления мною контактов с советскими представителями в США. Я выразил предположение, что смогу добиться почти таких же юридических результатов, заявив в подходящий момент, что обвинение считает Абеля полковником советской разведки и что, хотя мой клиент не сделал подобного признания, защита в интересах дела готова признать это утверждение обвинения за истину. Коль скоро этот шаг не будет содействовать успеху ходатайства о прекращении дела по причине неприкосновенности личности обвиняемого, мы все же, вероятно, рискнем сделать его, если присяжные признают Абеля виновным. Мы пойдем на это только в том случае, если это будет в интересах Абеля в момент вынесения приговора или обжалования.
Мне показалось, что мои соображения он считает приемлемыми. На этом мы расстались. Наша беседа продолжалась два часа.
Из мрачного здания федеральной тюрьмы я отправился через мост в бруклинскую студию Абеля. Там царил беспорядок. Репортеры и фотокорреспонденты впервые увидели убежище Абеля, которое со дня его ареста находилось под замком и охранялось.
Суббота-воскресенье, 24–25 августа
Два этих дня я посвятил делу Абеля и вместе с тем нашел время, чтобы заняться делами нескольких менее известных, но все же преуспевающих моих клиентов из числа бизнесменов. Кое-кто в нашей юридической фирме считал, что мы потеряем многих консервативно настроенных клиентов из-за того, что я защищаю русского шпиона. Я не разделял подобных прогнозов и не скрывал этого. Однако по крайней мере один из партнеров фирмы предупредил о своем возможном выходе из дела. Почта принесла хорошие известия. Мы получили несколько редакционных статей из иногородних газет, в которых положение полковника сравнивалось с положением солдата, выполняющего опасное задание и служащего своей стране. Одна статья (из сан-францисской «Кроникл»), присланная мне моим старым другом Ролло Феем, положительно отзывалась о назначении меня защитником. «Кроникл» писала:
«Донован будет выполнять эти обязанности (защищать Абеля) как свой «общественный долг». Такая оценка, учитывая характер преступлений, в которых обвиняется подсудимый, на первый взгляд может показаться нелепой натяжкой. Однако, если разобраться, она полностью соответствует свято чтимому американцами принципу, провозглашающему, что любой преступник, не исключая и коммунистических шпионов, имеет право на самое справедливое публичное разбирательство в суде».
В редакционной статье приводились мои высказывания на пресс-конференции относительно Натана Хейла, а также о том, что я надеюсь, что руководство США также располагает людьми такого же ранга, выполняющими подобные задания. Статья заканчивалась следующим выводом:
«Конечно, Донован не имеет шансов выиграть это дело. Несомненно, он знает это так же, как и полковник Абель. Однако выступление такого юриста по такому делу определенно будет способствовать росту престижа американского правосудия во всем мире. В то же время холодная реальность умерит неприязнь американцев к не очень привлекательной, но необходимой профессии разведчика».
Наиболее нервные из моих партнеров тут же начали рассылать фотокопии редакционной статьи из «Кроникл» всем важным клиентам нашей фирмы.
Вторник, 27 августа
Когда мы встретились с Абелем днем для того, чтобы рассмотреть состояние дел на данный момент, а также планы на будущее, у него было хорошее настроение. Он сказал — и это была не просто шутка, — что не один я проявляю интерес к его защите, пояснив, что, несмотря на то что находится в одиночной камере в условиях «режима максимальной безопасности», ему все же удалось получить советы юридического характера от других заключенных. Заключенные передали ему даже точные выдержки из других дел, которые могли служить прецедентом. Он показал мне «записку по делу», тайком переданную в его камеру. Она была составлена очень тщательно. Судя по цитатам и юридическим положениям, приведенным в записке, ее авторы имели большой опыт (несомненно, личный) в области уголовных дел. Они изъявляли готовность предоставить Абелю бесплатную консультацию «тюремного юриста». Хотя большинство заключенных были настроены весьма патриотично и раньше весьма недружелюбно относились к американским коммунистам, находящимся в тюрьме, полковник явно завоевал симпатии обитателей тюрьмы.