— Нет.
— Ты никогда не любил сидеть. — Гай промолчал. — Все еще носишь перстень?
Она спрашивала о памятном перстне группы, в который учился Гай. Мириам очень нравился перстень, потому что показывал, что Гай — человек с колледжем за плечами. Она смотрела на перстень с самодовольной улыбкой. Гай сунул руки в карманы.
— Пока я здесь, — заметил он, — дело надо закончить. Можно сделать на этой неделе?
— Я хочу уехать, Гай.
— Чтобы заняться разводом?
Ее ладони с короткими, словно обрубленными пальцами, разошлись в непонятном жесте. Гай тут же вспомнил руки Бруно, которого он начисто забыл, после того как оставил его сегодня в поезде. Вместе со своей книгой.
— Я вроде как устала здесь.
— Если хочешь, мы можем устроить развод в Далласе. — Гай подумал, что дело в ее друзьях здесь, которые всё знают.
— Я хочу подождать, Гай. Ты не против? Ну немножко.
— Я подумал бы, что ты против. Он собирается жениться на тебе или нет?
— Он может жениться на мне в сентябре. Он тогда будет свободен, а…
— Что «а»?
В ее молчании, в том, как она по-детски облизывает верхнюю губу, Гай увидел, что она попала в западню. Она так хочет ребенка, что согласна на такую жертву, чтобы ждать в Меткалфе до сентября, когда отец ее ребенка готов будет жениться на ней. Несмотря на собственные переживания и проблемы, Гай даже почувствовал жалость к ней.
— Я хочу уехать, Гай. С тобой.
В ее лице в этот момент было столько искренности, что Гай даже не осознал, о чем она просит и зачем.
— Чего тебе именно нужно, Мириам? Денег, чтобы куда-то уехать?
Мечтательность в ее серо-зеленых глазах стала рассеиваться, как туман.
— Твоя мать сказала, что ты едешь в Палм-Бич.
— Я должен ехать туда, по работе.
Больно кольнула мысль о том, что «Пальмира» под угрозой и начала ускользать из его рук.
— Возьми меня, Гай. Больше я тебя ни о чем не попрошу. Если я пробуду с тобой до декабря и потом разведусь…
— А-а, — мирно произнес он, но что-то глухо стукнуло в груди, словно сердце упало. Ему внезапно стала омерзительна она сама и все прочие люди вокруг нее, которых она знала и которых влекло к ней. Хорошенькое дело уехать с ней, быть ее мужем, пока она не родит ребенка другому мужчине! И где — в Палм-Биче!
— Если ты не возьмешь меня, я всё равно приеду.
— Мириам, развод я мог бы получить уже теперь. Что мне, дожидаться, пока ты родишь? Подумай о юридической стороне, — объяснял он с дрожью в голосе.
— Значит, ты не сделаешь этого для меня? — произнесла Мириам угрожающе-умоляющим тоном, который возбуждал в нем и гнев, и любовь в те времена, когда он любил ее, и сбивал его с толку.
Он почувствовал, что и сейчас сбит ею с толку. Расчет был верный. Он не разведется с ней сейчас. Но не потому, что еще любил ее, не потому, что она была пока еще его женой и должна была рассчитывать на его покровительство, а потому, что ему жалко ее и в нем еще живы времена, когда он любил ее. Он понял, что жалел ее еще в Нью-Йорке, когда она писала ему и просила денег.
— Я не возьму работу, если ты приедешь туда. Мне нет никакой пользы браться за нее, — произнес он ровным голосом, но сознавал, что раз всё уплыло, но и обсуждать нечего.
— Я не думаю, что ты бросишь такую работу, — возразила она.
Гай отвернулся, увидев у нее на лице кривую ухмылку победителя. Вот тут-то она и ошибается, подумал он, но промолчал. Он сделал пару шагов и вновь повернулся в ее сторону, с высоко поднятой головой. Спокойно, говорил он себе. Гневом ничего не добьешься. Мириам, бывало, презирала его, когда он сердился, ибо в шумном споре она чувствовала себя как рыба в воде. Она рассчитывала на нечто такое и сегодня, подумалось ему. В конечном итоге в свое время он понял, что по большому счету гневные отповеди лишь вредят ему. Он знал, что играет ей на руку такой реакцией, но другого выхода не видел.
— Знаешь, у меня еще нет этой работы. Я просто пошлю им телеграмму и скажу, что отказываюсь.
За верхушками деревьев Гай вновь увидел то красноватое здание, которое заметил, когда ждал Мириам.
— А потом что?
— Много чего. Но ты об этом не узнаешь.
— Бегство? — ядовито заметила она. — Самый дешевый выход из положения.
Он снова сделал несколько шагов, вернулся. У него есть Энн. С Энн он может выдержать и это, всё выдержать. Странно, он чувствовал сейчас какую-то отрешенность. Не потому ли, что был сейчас вместе с Мириам символом его неудавшейся молодости? Он покусал губу. Страх и предчувствие неудачи жили внутри него, не видимые на поверхности, как раковина в драгоценном камне, и не в его силах было исправить положение. Иногда возможность неудачи развлекала его — как, например, это было в старших классах школы и колледже, когда он позволял себе провалить экзамен, который был способен сдать. Или как это было в женитьбе на Мириам, когда, так ему казалось, они поженились вопреки воле их семейств и друзей. Он разве не знал, что это закончится провалом? А теперь он безропотно бросает свое величайшее предприятие. Надо поехать в Мексику и провести несколько дней с Энн Придется истратить все свои деньги, но почему бы и нет? Разве он сможет вернуться в Нью-Йорк и работать, не увидев до этого Энн?