Рэйф поцеловал ее в лоб и обнял.
— Черт возьми, леди, ты — волшебница.
— О, Рэйф, — прошептала Кэсс, не в силах произнести больше ни слова. Она подождала, пока пульс несколько успокоится и вернется способность мыслить. — Хочешь быть вместе всегда?
Он взглянул на нее, в его серых глазах не было сомнений. Она увидела заботу в этих глазах и постаралась убедить себя, что это любовь.
— Да, крошка, хочу.
— Женись на мне, Рэйф.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Сначала Рэйф подумал, что ослышался, но нежный взгляд Кэсс не изменился. Кровь заледенела в его жилах. Перехватило дыхание. Его охватила паника. Жениться. Никогда в жизни, думал он, но не мог произнести этого вслух.
Кэсс выглядела такой сладкой и уверенной в своем желании. Уверенной, что он скажет «да». Уверенной, что он — ее мечта, отсутствующее звено ее семьи. Как бы ей вежливо, но твердо отказать? Проблема не в том, что она ему безразлична, а в том, что слишком небезразлична.
Но этого она не поймет. Фактически его доводы маловразумительны и для него самого. Он знал лишь, что их отношения безвозвратно изменятся, если он женится на ней.
— Зачем портить хорошую вещь? — проговорил Рэйф и тут же пожалел о своих словах. Он же знает, почему Кэсс хочет замуж.
Он не отказывается жить с Кэсс. Но брак... этот шаг он делать не хочет. В то же время душа вздрагивала при мысли об одиночестве на всю оставшуюся жизнь. Может быть, удастся убедить Кэсс продолжить их нынешние отношения?
Рэйф честно признавался себе, что не хочет жениться, потому что боится сделать ей хуже. Он знал, что в конце концов превратится в того же эгоистичного ублюдка, который ненамеренно убил собственных родителей и сестру.
В роли любовника у него будет немного обязанностей, и Кэсс не станет рассчитывать на его помощь в воспитании Энди. Не пойдет с ним в церковь. Не будет ожидать от него слов любви, которые он сам не сможет произнести вслух.
От мужей ожидают того, чего нельзя ожидать от любовников. Сейчас он может помочь Кэсс с Энди, когда захочет, но не несет ответственности за мальчика все время. И от любовника не заводят детей. Мысль о собственных детях — его и Кэсс — приводила его в ужас. Почти как любовь Кэсс.
Она встала, поправила сорочку и стала надевать халат. Ей неприятно находиться рядом с ним в прозрачной рубашке. Рэйф обидел ее и сейчас она закрыла свое тело длинным халатом, словно щитом. Не только тело, но и сердце.
Кэсс погасила все свечи и выключила романтическую музыку. Он обидел ее и ничем не может исправить положение, подумал Рэйф. Проклятье, жизнь подстраивает пакости, как только он начинает благодушествовать.
— Черт возьми, Кэсс. Зачем ты заговорила об этом сегодня? Ты же знаешь, как я отношусь к браку. — Он ненавидел себя за то, что ранит ее, но он должен защитить свою независимость.
— Я думала, ты переменил решение.
Рэйф почувствовал себя подлецом. Отчаяние на ее лице разбивало сердце. Слезы блестели в ее карих глазах. Проклятье, за эти глаза он готов пойти в ад.
Кэсс была готова упасть в обморок прямо ему на руки, и он мог обвинять только себя. Ему следовало знать заранее, что в конце концов он нанесет ей удар, но он не может позволить себе создать семью. Не может хоронить еще одного Сантини.
— Не могу, — тихо проговорил он. — Если ты станешь моей женой, Кэсс, и с тобой что-то случится...
Рэйф остановился, не желая признавать то, что он едва ли мог выразить словами. Кэсс сделала к нему шаг и обняла его. Рэйф знал, что ни одна другая женщина не подойдет ему столь совершенно.
Он обругал себя за то, что поддался страсти к этой женщине. Как бы ни хотел, он не имел права касаться ее, целовать ее, любить ее. Это плохо и для нее, и для него. Достойная женщина вправе ожидать брака даже в сумасшедшие девяностые.
Жениться он не хотел ни на Кэсс, ни на любой другой женщине. Она не понимает, каким разрушителем он может быть, сам того не желая.
Пока он не научил Энди чему-нибудь, что она не одобрит. Пока еще не разбил ее сердце и не разрушил ее жизнь. Пока...
— Я не позволю ничему случиться. — У Кэсс наивная уверенность человека, верящего в счастливый конец. Она считает, что, если верить в цель и очень стараться, обязательно достигнешь ее. Но Рэйф больше не верит. Давно не верит.
— Кэсс, черт возьми, это не игрушки. Я виноват в смерти моих родителей и сестры. Я не смогу жить, если подобное случится с тобой и Энди. — Он приподнял ее подбородок. Слезы текли по ее щекам, и он почувствовал, что его душа, разбуженная Кэсс, умирает медленной, мучительной смертью. Он уже нанес удар Кэсс.