- Ну да, не видел! И дядька видел, и милиционер. Когда мы за ним бежали, он искоса глянул в нашу сторону... А у милиционера память будь здоров! Профессиональная.
- А-а! - махнул я рукой.
- Вот тебе и "а-а"! Может, нас по его словесному портрету уже и разыскивают. Словесный портрет - это, брат, такая штука... - Ява поднял над головой кулак, что могло означать, какая сильная штука словесный портрет. Про словесный портрет Ява наслышался, когда готовил себя в пограничники.
- Да что мы такого сделали?! Ничего ведь страшного! - не столько Яву, сколько самого себя успокаивал я. - Нечаянно зацепили корыто... Ведь не нарочно же...
- Поди докажи, что не нарочно. Дядька первый скажет, что умышленно. Чтоб себя оправдать. И вообще такого, может, за всю историю метро не было. А ты говоришь...
- Не везет нам в метро, - вздохнул я. - И в прошлый раз, помнишь, скандал был, и теперь...
- Закон парности, - вздохнул Ява.
А может, он и в самом деле существует, этот "закон парности", про который не то всерьез, не то шутя говорил мой отец и который будто бы состоит в том, что разные неприятности всегда ходят в паре - как одна случится, жди другой. Недаром же в народе говорят: "И так горе, и так вдвое".
- Это такой проклятый закон... Смотри, чтоб с нами сегодня еще какой-нибудь пакости не приключилось, - сказал Ява и неожиданно улыбнулся. - А все-таки здорово шпарила она в корыте...
- А что! Как в ракете - фить! - и будь здоров! Я бы и сам не отказался, а?! - затараторил я, обрадованный, что Ява уже не запугивает меня милицией.
Ява поднялся с земли:
- Ну, так куда теперь пойдем? Я пожал плечами:
- А куда хочешь! Хоть в веселый городок, хоть в стерео, хоть в зоо...
- Это можно, вот только... - И Ява смолк.
- Что?
- Да если бы... - И снова смолк.
- Ну что?
- Да одним идти как-то... Вот если б разыскать этих... киевских... Игоря, Сашку-штурмана... Они ведь такие ребята классные... - и в небо смотрит, чтоб глаза от меня спрятать.
Гляжу я на него и про себя улыбаюсь. Ну и Ява! Вот уж лис-хитрюга... Ребята, видишь ли, ему понадобились! Ну как же! Да я тебя насквозь вижу. Ты ведь для меня как стеклышко! Я не киевский охотник, которого за нос водить можно. Ведь что было! Охотники из Киева, которые приезжали к нам в Васюковку на охоту и рыбалку, часто просили нас кузнечиков для наживки ловить. Спичечная коробка кузнечиков - пятачок. Так вот я себе ловлю и ловлю в поте лица: нанялся - как продался. А Ява сена в коробок наложит, сверху несколько кузнечиков сунет и уже бежит менять на пятак. А поймают его на этом деле, он только глазами невинно хлопает: "Ведь нужно же было им корма подбросить..."
Но я-то тебе не киевский охотник!
- Оно бы, конечно, здорово, - говорю, - только где же их найдешь? Адресов ведь мы не знаем... Правда, давала тебе Валька свой адрес. Но ведь ты его, конечно, не сберег. Да оно и смешно было бы - беречь адрес какой-то Вальки. Ух ты! У Явы щеки так и вспыхнули, как от пощечин. И что же это такое бывает иногда с людьми? Смотришь - геройский хлопец становится бог знает чем, ботвой свекольной... И из-за кого? Из-за какой-то цапли в юбке
Тьфу!
В тот раз, когда были у нас приключения с Кнышем и Бурмилом и когда Ява был Робинзоном Кукурузо и бежал в речные плавни на необитаемый остров имени Переэкзаменовки, познакомились мы случайно с киевскими пионерами-юннатами. И была среди них одна такая Валька, худая, длинноногая и, по-моему, совсем некрасивая. (Ганя Гребенючка из нашего класса в тысячу раз лучше!) Но это я так считал. А Ява... Ява в присутствии Вальки через две минуты стал не Ява, а свекольная ботва. Когда юннаты возвращались в Киев, Валька оставила Яве свой адрес, чтобы мы написали, чем кончится наша история с Кнышем и Бурмилом, - ее, видишь ли, это страшно заинтересовало.
История с Кнышем и Бурмилом закончилась нашей победой. Мы ходили героями, и Ява несколько раз полушутя, полусерьезно закидывал удочку - написать Вальке письмо. "Тьфу! - сказал я. - Да ты что, спятил?! Я вот, когда в лагере, домой-то пишу редко, а ты хочешь..." Один Ява написать не отваживался. Боялся ошибок наделать. Переэкзаменовка-то у него была как раз по языку. Так с письмом ничего и не вышло. Но адрес Ява сберег. Он прятал его на чердаке, и я однажды видел - он перечитывал его как какое-нибудь письмо. Только я ему ничего не сказал...
А когда мы ехали в Киев, я знал, что рано или поздно Ява заведет разговор про Вальку. Но я не думал, что так скоро. И если бы не моя провинность в приключении с корытом, я бы, наверно, так быстро не сдался. Но теперь я обрадовался, что Ява забыл про словесный портрет и милицию, и решил уступить.
- Чего скис? - говорю - Смотри веселей! Конечно, интересно было бы встретиться и с Игорем и с Сашкой-штурманом, и с Валькой. Они бы нам Киев знаешь как показали! Какой там у Вальки адрес? Я раньше помнил... Улица какого-то восстания?..
- Январского... - буркнул Ява.
- Тю! Да это ж она и есть! Тут возле метро начинается и тянется туда, где Лавра. Айда! Ява криво улыбнулся.
Глава III. ЯВА СПЕШИТ НА СВИДАНИЕ. УХО.
Через несколько минут мы уже были в Валькином доме. Стали искать Квартиру - нету! Все здание обошли... На самом верхнем этаже последняя квартира восемнадцатая, а нам нужна двадцать пятая. Что такое?! Неужели обманула Валька, подшутила, выдуманный адрес дала?.. На Яву было больно смотреть такой у него был вид. Наконец я решился спросить у какой-то бабуси. Оказалось, есть двадцать пятая, только во дворе, в так называемом флигеле.
- Выдумали какой-то флигель-Мигель. Только с панталыку сбивают, притворно сердясь, бурчал повеселевший Ява.
И в самом деле, во дворе стоял точно такой же, как и с улицы, большой шестиэтажный дом. И что его флигелем назвали?!
Когда мы входили в парадное, я заметил, как Ява, проходя мимо старинных стеклянных дверей, на миг задержался, глянул на свое отражение в стекле и пригладил рукой чуб. Я сделал вид, что не вижу.
На третьем этаже мы легко отыскали двадцать пятую квартиру. На дверях несколько кнопок от электрических звонков - наверно, в квартире много соседей. На лестнице полутемно, и мы встаем на цыпочки, чтобы прочесть надписи под кнопками. Вот... "Малиновским звонить один раз"! Это и есть. Валькина фамилия Малиновская. Точно.