— За Грамблером. Ну, знаете, за деревней. Отсюда мили четыре.
— Может быть, нам прогуляться туда? Вы говорили, дому больше двух сотен лет, а я интересуюсь старинными постройками.
Клоуэнс колебалась.
— Да, официально он принадлежит моему кузену Джеффри Чарльзу, но на самом деле за домом вместо него присматривает отчим, сэр Джордж Уорлегган, а он не любит гостей.
— Он там живёт?
— О нет. Там только два егеря, они обо всём заботятся. Но сэр Джордж недружелюбно относится к нашей семье, и мама запретила мне туда ходить.
Стивен провёл рукой по густым волосам.
— Что же, я испытываю огромное уважение к миссис Полдарк и восхищаюсь ею. Я был бы последним негодяем, если бы стал уговаривать вас не подчиняться. Кстати, она очень красивая женщина.
— Мама? Да, наверное...
— Разве вы не замечали? Возможно и нет, вы ведь так похожи на неё.
— Думаю, совсем не похожа — волосы другого цвета, широкая кость, и форма лица не такая...
— Нет-нет, вы меня не поняли. Я хотел сказать, что миссис Полдарк — красивая женщина, которая совсем этим не гордится, меньше всех, кого я встречал. После стольких лет она всё ещё немного удивляется, когда при виде неё глаза мужчины загораются от восхищения. Я хотел сказать, что в этом вы похожи на неё. Вы так же... не сознаёте своей красоты.
— Если вы намеревались сделать комплимент, — сказала Клоуэнс, — тогда я вам очень признательна.
— Чем больше стараюсь выбраться, тем глубже тону, — улыбнулся Стивен. — Позвольте мне повторить — конечно же, я не хотел бы подталкивать вас нарушить запрет матери. Следует ли мне спросить у неё разрешения, чтобы пойти туда? Вместе со мной вам ничего не грозит.
— Мне и без вас ничего не грозит, — сказала Клоуэнс. Но вам незачем спрашивать маму. Если желаете, я провожу вас к воротам, и если они открыты, можем дойти до поворота дороги, откуда виден фасад дома.
Было уже около одиннадцати, впервые за несколько дней облака рассеялись, приоткрыв солнечный диск, тусклый, как монетка в шесть шиллингов на грязном полу.
Она пошли вдоль утесов. Клоуэнс понимала: если идти через долину мимо шахты, их наверняка увидят сортировщицы руды и начнут болтать. Там часто ходили раньше, пока Уорлегган не поставил заборы, и хотя ограды давно повалили или растащили, этой дорогой пользовались гораздо реже, чем когда-то. Большая часть её заросла дроком, а кусок утеса обвалился.
Море сегодня выглядело скучным, плоским и серым, как оловянная тарелка. Даже чайки умолкли. Всё вокруг затихло, будто в ожидании.
— Отец говорил как-то, что здесь был проход в Тренвит, о котором никто, кроме него, не знал, — заговорила Клоуэнс. — Он играл здесь с кузеном — с тем, что погиб на шахте.
— Он сказал, где?
— Где-то по этой дороге — через тоннель старой шахты. Он идёт под кухонными постройками и выходит наружу у колодца во дворе. Лет двенадцать назад, когда Джордж Уорлегган жил со своей женой в Тренвите, он запретил моему отцу входить в дом, и папа устроил ему парочку неприятных сюрпризов.
— И что тогда случилось?
— Думаю, дело у них доходило до драки, и не раз.
— Это тогда ваш отец получил свой шрам?
— А как вы узнали о шраме?
Стивен протянул руку, чтобы помочь ей перебраться через большой камень.
— Тот рисунок Джереми, это ведь ваш отец, да?
Клоуэнс легко взобралась вслед за ним, отвергнув протянутую руку.
— Папа воевал в Америке, ещё до женитьбы. Вот откуда шрам.
— И у Бена Картера есть похожий.
— Да... Вроде того. Почему вы заговорили об этом?
Стивен ответил не сразу. Он смотрел на море, где под гладкой поверхностью в сторону утёса шла тонкая линия внезапно появившейся волны.
— Бен Картер без ума от вас, так ведь?
Клоуэнс не отвела взгляд.
— Да, похоже, что так.
— А вы?
— Что вы хотите узнать? — едва заметно улыбнулась Клоуэнс. Что — я?
— Я имел в виду — есть ли у вас подобный интерес к нему?
— Есть или нет — разве я обязана вам в этом признаваться?
— Да... мне не следовало спрашивать. Разумеется...
Они подошли к каким-то полусгнившим опорам — это было всё, что осталось от когда-то крепкой ограды Джорджа.
— А чьи там овцы? — спросил Стивен, когда они вышли на первое поле. — Здесь усадьба Уорлеггана?
— Нет, овцы, должно быть, Уилла Нэнфана или Неда Ботрелла. Они арендуют эти поля у сэра Джорджа.
— Вон те овечки — у них скоро будут ягнята. Знаете, мне случалось помогать с окотом на ферме.
— Ого, я не знала.
— Не раз помогал фермеру управиться с ягнятами.
— У вас...
— Да. Ферма возле Страуда.
Они пошли дальше.
— Как только появляются ягнята, овец уводят с этих полей, — сказала Клоуэнс. — Почему?
— Их могут схватить чайки.
— Как, вот эти чайки?
— Нет, другие, с чёрными спинками. Они большие, как гуси. Могут напасть на ягнят даже возле деревни.
Теперь они увидели серые дымовые трубы скрытого за склоном Тренвита.
— Вот, — Клоуэнс остановилась. — Там ваш дом.
— Но это не парадный вход, скорее задний.
— Да. Я передумала.
Несколько секунд они смотрели молча.
— Вы великолепно ездите на той вороной лошади.
— Неро? Он мой старый друг.
— Каждое утро. По этому берегу. Несётесь, как ветер. Удивляюсь, как вы не боитесь споткнуться о какую-нибудь выбоину.
— Неро никогда не спотыкается.
— Да, должен сказать, зрелище прекрасное.
— Папа называет это моим моционом.
— И что это значит?
— Точно не знаю. Нахватался разных новых слов в Лондоне.
Они помолчали.
— Ни одна труба не дымит, — сказал Стивен.
— Я же вам говорила, Харри — смотрители — живут в сторожке.
— Могу я попросить вас об услуге? — спросил он.
— Смотря о чём.
— Мне хотелось бы осмотреть дом. Не могли бы вы остаться здесь и подождать меня минут десять?
Клоуэнс была настроена решительно.
— Нет. Но если хотите, я пойду с вами.
— А что скажет миссис Полдарк?
— Пожалуй, ей незачем об этом знать.
Они вошли в Тренвит-хаус. На двери не оказалось ни замка, ни засова. Воздух внутри был сырой и затхлый. Древесная зола из невычищенного очага рассыпалась по каменным плитам огромного зала и толстым слоем лежала на столе. Стивен залюбовался высоким окном с сотнями мозаичных стёкол. Они прошли в зимнюю гостиную, также меблированную. Паутины там оказалось меньше, как будто Харри старались держать в чистоте хоть одну комнату.
— Где теперь ваш кузен? — спросил Стивен.
— В армии, воюет в Португалии.
— И когда война закончится — если он выживет — это его наследство... Ей-богу, везёт же некоторым!
Клоуэнс сбросила плащ. Под ним оказалось бледно-жёлтое платье, лишь оттенком отличавшееся от цвета её волос. Она уселась в кресло и вытащила колючку, вонзившуюся в открытую туфельку.
— А у вас есть... у вас не было наследного имения?
— Нет... Ничего нет. Мисс Клоуэнс...
— Да?
— Возможно, вы поняли... вы могли догадаться, почему я взял на себя смелость полюбопытствовать о ваших чувствах к Бену Картеру.
— Поняла ли я?
— Я на это надеялся. Вы мне очень нравитесь, мисс Клоуэнс.
Она не отводила глаз от решётки из лучей зимнего солнца, падающих сквозь окно на вытертый ковёр. На стенах ещё оставалась пара картин.
— Вы... вы меня услышали? — спросил он.
— Да, услышала.
— То, что я говорил вашей матери — неправда, — сказал он.
— О чём?
— Раз уж я открыл вам свои чувства, мне не следует прятаться под покровом лжи. Я должен сказать вам правду. Я говорил миссис Полдарк, что был в Бристоле по делам, что мой корабль — заметьте, мой корабль — разбился в шторм и затонул, что мой приятель, я и Бади Халим оказались на плоту, где нас и подобрал Джереми. Так вот, всё это неправда.
Неправда?
— Да. Это не мой корабль, у меня не было в нём доли. Я шёл из Бристоля, это верно, но, понимаете, как простой матрос, хотя благодаря Элвинам, моим благодетелям, я получил неплохое образование. «Бесподобный» не вёз груз в Ирландию и не попадал в шторм. Никакого шторма не было. Наш корабль — приватир, снаряжённый в Бристоле полудюжиной коммерсантов, а я был канониром на борту. Мы шли за добычей к побережью Франции. Нам удалось кое-что взять, но прежде чем мы успели уйти, за нами погнались два военных корабля французов — вроде шлюпов, только поменьше... Нам случалось удирать от многих боевых кораблей. Прежде. От этих не вышло. Они догнали нас и потопили возле Силли. Уничтожили корабль и не пощадили никого.