Лишь после того, как он прочел записку и стал придумывать благовидный предлог отказаться, он перевернул листок и увидел, что Кэролайн написала на обороте: «Если Валентин дома, прошу, возьмите его с собой. Моя тетушка миссис Пелэм две недели пробудет с нами. В честь ее приезда мы и устраиваем этот прием в разгар мертвого сезона».
Он поскакал в Киллуоррен незадолго до четырех, вместе с сыном и грумом, и отметил, что при всем своем богатстве, молодости и предприимчивости Кэролайн почти никак не усовершенствовала дом после кончины дядюшки-скупердяя, Рэя Пенвенена. Странно, что Дуайт Энис, человек прогрессивных взглядов, когда речь заходит о медицинских теориях, такой же молодой и энергичный, знакомый со множеством докторов и ученых страны, не снес это крыло и не построил взамен нечто современное, а мог бы даже стереть всё строение с лица земли и построить новый дом. Джорджу не пришло в голову, что кому-нибудь может в самом деле нравиться подобное сооружение.
И первыми, кого он увидел при входе в большую гостиную, оказались два Полдарка. Не Росс и Демельза, слава Богу, даже Кэролайн Энис не стала бы заманивать его в такой капкан, как бы выразился старый Хью Бодруган, а их сын и дочь, тоже ничего хорошего. И с кем они разговаривают? Джордж был человеком сдержанным, и мало что могло его тронуть до глубины души. Но сейчас его чувства были словно открытой книгой, а ветер шелестел ее страницами.
Леди Харриет Картер улыбнулась в ответ на слова Клоуэнс, белые зубы сверкнули из-за слегка изогнутых губ. Она была в платье цвета шафрана с кремовым кружевом на декольте и рукавах. Брошка и серьги с топазами. Ее волосы как всегда сияли — столь же ослепительно черные, как у Элизабет — ослепительно белокурые. Только теперь Джордж обратил внимание на остальных присутствующих, поприветствовал миссис Пелэм, полковника Уэбба. Одного гостя с длинной шеей, похожего на Робеспьера, звали Поуп, его прелестная молоденькая жена выглядела едва ли старше его же двух дочерей с глупенькими улыбками. А темноволосого и худого юнца звали Келлоу или что-то в этом роде.
Джордж склонился над рукой Харриет — на мгновение она осталась в одиночестве.
— Сэр Джордж. — Она была холодна, но совершенно не смутилась. — В последний раз мы встречались на приеме у герцогини Гордон, вы собирались отвести меня посмотреть на белого льва адмирала Пеллью.
— Это верно, мэм, я...
— Увы, потом ни с того ни с сего вы извинились и скрылись, как призрак, привидение, фантом. Дела, так вы сказали. И они заняли полгода.
— Это наверняка выглядело с моей стороны чрезвычайно невежливо.
— Да, именно так. Естественно, поскольку я человек сообразительный, возникло простое объяснение.
— Леди Харриет, могу вас заверить, это очень далеко от истины. Как раз наоборот.
— Что наоборот? Прошу вас, просветите меня.
Джордж набрал в легкие воздуха.
— Я искренне хотел бы объяснить в двух словах всё произошедшее, но увы, это займет час или больше. Возможно, мне никогда не удастся объяснить, как так вышло.
Он умолк. Леди Харриет подняла брови.
— Как так вышло?
Джордж взглянул на Клоуэнс, но она разговаривала с Валентином. Джереми отвернулся.
— Объяснить, — сказал он, — что мое беспокойство в тот вечер объяснялось исходом переговоров, которые я начал... нет, уже завершил, из-за желания стать более... более состоятельным в глазах вашей семьи...
— Моей семьи? А она-то какое имеет к этому отношение?
В голове Джорджа мелькнула тень тревоги. Леди Харриет явно была не слишком искренней.
— Вы сами понимаете.
— Нет, не понимаю.
— В таком случае, как-нибудь я вам объясню.
— Почему не сейчас?
— Потому что еще не время. Потому что сейчас едва ли подходящий момент... В таком окружении...
Она оглядела гостей и повернулась обратно с намеком на усмешку во взгляде.
— Что ж, сэр Джордж, вы писали такие занятные письма... Разве что нынче вы случайно окажетесь рядом со мной за столом...
По замыслу Кэролайн, Харриет и правда сидела за столом рядом с Джорджем. А Клоуэнс — рядом с его сыном. Она видела Валентина всего дважды за последние десять лет. Он совершенно изменился и стал привлекательным, но в декадентском стиле. Волосы постоянно падали ему на бровь, глаза были слишком умудренными для столь юного возраста, но он обладал огромным обаянием.
— У Тревэнионов я виделся с Джереми. Но не с малышкой Клоуэнс. Когда я в последний раз вас видел, вы и впрямь были малышкой Клоуэнс. Но это больше не так.
Его взгляд скользнул по ней, и Клоуэнс почувствовала, что он уже познал женщин и прекрасно понимает, как она выглядит без платья. Нельзя сказать, что это чувство было совсем уж неприятно. Его приветливая улыбка лишала взгляд оскорбительного смысла, делала его дружелюбным, пусть и полным желания, но не постыдного.
— Вы вернулись домой из Итона?
— Да, дорогая. Мы ведь вполне взрослые, правда? То один, то другой из нас наконец-то выбирается в мир, пока мир не утратит всю свою привлекательность. Кажется, я первым стану совершеннолетним через несколько месяцев, да? Родился во время лунного затмения, так говорили. Какое несчастье, так говорили. А вам везло в последнее время?
Похоже, он собирался задать несколько вопросов о ее личной жизни.
— Вы остановились в Кардью? — спросила Клоуэнс.
— Мотаюсь между Кардью и Труро. Должен признаться, дорогая кузина, мне немного не хватает веселой молодежи в местном ландшафте. Почему бы вам не заехать? Вместе с Джереми. Мне кажется, мы могли бы найти общие интересы.
— Не уверена, что нам будут рады.
— Эта глупая застарелая вражда. Она давно уже похоронена, разве не так? Поэтому сегодня здесь нет ваших родителей?
— Они приезжали вчера вечером. Тетушка Кэролайн решила...
— Я точно знаю, что она решила. Ваш отец и мой отец вечно накидываются друг на друга, как два кота в переулке. Но всё же никогда не дрались на дуэли. Кстати, почему? Это бы всё прояснило. Смело бы одного или другого с дороги и сделало бы жизнь лучше. Мой отец слишком медлителен. Не годится для оружия, мой-то папа. Его руки подходят скорее для того, чтобы носить мешки с деньгами, и даже не скрываясь. А вашего отца я всегда представлял скачущим на войну с ружьем на плече.
Валентин бросил взгляд на сэра Джорджа, беседующего с привлекательной брюнеткой справа от себя. Перед выходом из дома между отцом и сыном произошла шумная ссора. По пути домой из Итона Валентин провел неделю в Лондоне и существенно увеличил свои долги, новости об этом он сообщал постепенно, и худшее разразилось именно сегодня. Сэр Джордж рассвирепел. Пожалуй, таким его Валентин еще не видел. Какая-то случайная фраза Валентина, какое-то случайное упоминание о золоте в банке, вывело сэра Джорджа из себя, и он обозвал Валентина распутным и ни на что не годным бездельником, которому стоило бы прекратить сорить деньгами и поступить в армию, вместо того чтобы выставляться и жеманничать, как повеса, позор семьи и фамилии.
Сказано было очень резко, и Джордж именно так и думал. Обычно Валентину удавалось сыграть на естественной отцовской гордости за сына и смягчить его гнев на свое беспутное поведение. Но не в этот раз. Он что-то неверно рассчитал и скрыл свою тревогу под ответной злостью. Когда он ответил в третий раз, то решил, что сэр Джордж его ударит. Так что фраза про дуэль и ее возможные последствия не была случайной. Сейчас он бы совершенно не огорчился, увидев своего замечательного и могущественного отца лежащим в луже крови на каком-нибудь пустыре и склонившегося над ним доктора, с серьезным видом качающего головой.
А вместо этого отец сидел за столом напротив и увлеченно беседовал с этой дамой. Кто она и почему вызывает у отца такой пыл? Готова продать ему прокатный стан? Или литейный цех? Или оловоплавильное производство? Владеет ли она долей в банке, которую он жаждет купить? Больше уж точно ничто не может так всецело поглотить отцовское внимание. Валентин прекрасно знал поведение отца в обществе, когда тот вроде бы занят разговором, но при этом его глаза блуждают по комнате, словно в поисках более тучного пастбища.