— Я не считаю, что они заметно увеличатся, мэм. А вот экономия времени окажется весьма существенной.
— И это при дополнительном риске опрокидывания экипажа? И ещё опасность обжечься вырвавшимся паром!
— Дороги непременно надлежит улучшить. Однако в любом случае, это возможно лишь после окончания войны. В Эршире есть человек по фамилии Макадам, внедряющий новые методы. А что касается опасности пара — она преувеличена. Совсем недавно, — небрежно добавил Пол, — я работал с двигателем, и, как видите, нисколько не пострадал от ожогов.
— А ваш отец тоже верит во всё это? И надеется пустить паровые экипажи по дорогам Корнуолла?
— Отец пока не имеет к этому отношения. Он происходит из старинного рода, коммерция не интересует его так, как молодых людей. А также и всякого рода новшества. Над этим работаю я, строю планы на десять лет вперёд. Лет через пять настанет время показать ему преимущества пара и то, как следует работать с Королевскими почтовыми экипажами и наземным транспортом.
Красноносый, напыщенный и потрёпанный жизнью человек, вечно пьяный и всегда в долгах, без сомнения, был бы польщён тем, что его описали как почтенного представителя старинного рода, но Пол, беседуя с незнакомкой, которой вскоре предстоит вернуться в Лондон, чувствовал, что может позволить себе небольшую вольность, даже немного сверх обычного.
Подали телячью грудинку в белом вине с молодой морковью и свежей малиной.
— Миссис Поуп, вы мной пренебрегаете, — сказал Валентин.
— О, напротив, мистер... э-э-э... Уорлегган, — обернулась к нему Селина Поуп. — Вы так увлеклись беседой с мисс Полдарк, что у меня вряд ли есть шансы на успех.
— Мисс Полдарк приходится мне кем-то вроде кузины, хотя наши родственные связи очень сложны.
— Прошу, расскажите об этом.
— Понимаете, кузен её отца женился на моей матери. Потом он погиб в результате несчастного случая, мать вышла замуж за сэра Джорджа Уорлеггана, в результате чего на свет появился я.
— Я вообще не называла бы это родством, — сказала миссис Поуп.
— Именно так я и сказал мисс Полдарк.
Селина Поуп, светловолосая и стройная, с тонкими чертами лица, высоким лбом и изящными локонами, внезапно напомнила Валентину мать. Он вздрогнул и на мгновение прикрыл глаза.
— Что с вами? — спросила миссис Поуп. — Я вас чем-то расстроила?
— Несомненно, — ответил Валентин, приходя в себя. — Тем, что, пусть и в шутку, обвинили меня в пренебрежении такой красотой и обаянием.
— О, благодарю вас, — сказала миссис Поуп. — Но моё обвинение — не шутка, я совершенно серьёзна.
Когда она улыбалась, сходство с Элизабет исчезало. Губы у миссис Поуп были более упрямыми, глаза чуть косили, а выражение лица казалось менее сдержанным.
— Что ж, — сказал Валентин, — поскольку я обвинён, признан виновным и осуждён без суда и следствия, каков же мой приговор?
— Ох, сэр, я не судья, я жертва.
— Тогда я вынесу себе приговор сам: постоянное внимание к вам на весь остаток вечера.
Селина Поуп осторожно облизнула губы кончиком языка. Молодой человек казался таким зрелым, а его манеры — столь настойчивыми, что вряд ли стоило обращать внимание на то, что она более чем на десяток лет старше.
— Это ваш отчим? — бесхитростно спросил Валентин.
— Нет, мой муж.
— О, простите. А эти две юные леди?
— Его дочери от предыдущего брака.
— И вы живёте по соседству, миссис Поуп?
— В Плейс-хаусе. Прежде он принадлежал Тревонансам.
— Да, это мне известно. Вы часто бываете в обществе?
— Нас редко приглашают, — откровенно призналась миссис Поуп.
— Тогда вы позволите мне навестить вас?
— То есть моих падчериц?
Валентин бросил на неё отнюдь не невинный взгляд.
— Да, разумеется...
В столовую заглядывало заходящее солнце, в лучах плыли блики пылинок, шум разговоров повышался и снова затихал...
— Я не знаю, как расценивать ваше признание, сэр Джордж, — сказала леди Харриет, — как великолепный комплимент или величайшее оскорбление.
— Оскорбление? Как это возможно?
— Я абсолютно уверена, что вы испытываете ко мне самые искренние чувства. Поскольку вы, вероятно, осведомлены о том, какие о вас ходят слухи, вас не обидит, если я скажу, что глубоко впечатлена тем, как вы рисковали ради меня — особенно учитывая вашу репутацию. Вашу осторожность. Коммерческую расчётливость. И даже — иногда — излишнюю бережливость.
Джордж пристально смотрел на стоящую перед ним тарелку, не прикасаясь к еде.
— Итак?
— Да? — спросила она.
— В этом причина вашей обиды?
— Нет, это признание комплимента. Меня оскорбляет, что вы, сэр Джордж, считаете, будто я подобна множеству других вещей в вашей жизни, и вы можете меня купить.
— Нет, нет! У меня вовсе не было такого намерения!
— Тогда прошу вас, скажите, как это понимать?
Джордж, как загнанный разъярённый бык, окинул взглядом стол, но все присутствующие казались полностью поглощёнными собственной едой и разговорами.
— Я уже объяснял, леди Харриет. Я не надеялся, что ваш брат, герцог, одобрит моё внимание к вам. И я полагал, что с более значительным состоянием мог бы рассчитывать на более серьёзное отношение. Я уже сделал всё, что мог, пытаясь объяснить...
— Разумеется, сделали. Что же касается денег, чем больше имеешь, тем больше потеряешь. Ведь правда?
— Не совсем. Сейчас я вполне состоятелен, пройдет какое-то время, пока все не восстановится. Я не выиграл, а должен признаться, наоборот — проиграл; иными словами, мое положение или обстоятельства не улучшились в глазах вашего брата, герцога. Отсюда мое затруднение и нежелание навязываться вам в течение последних шести месяцев...
— Сэр Джордж, мне бы хотелось, чтобы вы не называли его моим братом и герцогом. Первое является правдой и имеет значение. Последнее, хотя и верно, не имеет никакого значения. Все это очень интересно... — Леди Харриет на минутку вернулась к еде. — Все это очень интересно. Вы знаете, сколько мне лет?
— Нет, мадам.
— Мне тридцать, и я вдова. Вдова тупицы, который пил без меры, много ездил верхом и постоянно ругался. Да, милый сэр Джордж, тупицы, пусть даже с безупречным происхождением. Я не тихая и покорная девушка, сэр Джордж. Уж точно не была такой с ним. И не буду с любым другим мужчиной. Еще меньше я слушаюсь брата, он живет своей жизнью, и да сопутствует ему удача. Мне плевать на его понятия и убеждения. Если бы он нашел мне богатого и знатного мужа, я бы рассматривала достоинства претендента, невзирая на чувства брата. Точно так же, если я когда-нибудь буду рассматривать потенциального мужа, то не побегу первым делом знакомить его с «моим братом герцогом», и плевать мне, одобрит он это или нет... Так что, сэр Джордж, если вы сейчас в стесненных обстоятельствах, то учтите, что ваши спекуляции никак не помогли бы меня завоевать, но и хуже вы в моих глазах выглядеть не стали. Это все, что я пока могу сказать. Повернитесь к даме слева от вас. Ей ужасно хочется поговорить. Несомненно, хочется узнать ваше мнение о ее акциях и ценных бумагах.
...Полковник Уэбб рассказывал Кэролайн, что несмотря на обнадеживающие новости из газет, он считает, что армия в Португалии застряла перед Бадахосом и рекой Гвадиана. Веллингтон не мог без риска продвинуться вперед или назад. Как и Мармон [11]. Лично он сочувствовал войскам, оказавшимся в ловушке этой чумной страны.
— Боже, помоги им всем, — проговорил Уэбб, вытирая усы. — Жара, насекомые и лихорадка, не говоря уже о змеях, даже нет нужды в сражении, чтобы заполнить госпитали и могилы...
— До тех пор, пока французы будут находиться в таком положении...
— Ох, всё еще хуже, поскольку они жертвы банды головорезов, наводнивших все уголки страны и называющих себя испанской армией, они нападают на французские посты с редкой свирепостью. Говорят, с помощью этой тактики войска Франции каждую неделю уменьшаются на пару сотен человек уже несколько лет. Есть один человек, забыл его имя, ах да, Санчес, всякий раз, когда он ловит посыльного, то с особым курьером посылает его голову и его депеши Веллингтону.
11
Огюст де Мармон, герцог Рагузский (1774 — 1852) — маршал Империи (12 июля 1809 года), генерал-полковник конных егерей (с 1 февраля 1805 года по 31 июля 1809 года). В 1811 году был главнокомандующим французской армии в Португалии, был разбит Веллингтоном.