Мадемуазель Теплова, а именно она была классной дамой Аполонии, стояла на первом месте по грубости, бесцеремонности по отношению к своим подопечным. Невысокая, полная, затянутая в тугой корсет, с седым валиком волос на голове каждое утро она решительно выходила из своей комнаты и целый день была как унтер-офицер на плацу. На головы девочек с самого утра сыпались брань и попреки: то волосы торчат (беда тем, кого Господь наделил роскошной шевелюрой), то передник перекосился, то бант пелерины не правильно завязан. На уроках она сидела в классе за отдельным столиком и строго следила за поведением учениц. Учитель вызывал к доске девочек, те отвечали вызубренный накануне урок, затем объяснял новое. Ученицы записывали в тетрадь, а позже зубрили уроки или переписывали лекцию учителя набело.
Андрей Викторович предложил ученицам не только отвечать выученный урок, но также спрашивать непонятное тут же, в классе, или (вовсе невиданное доселе) самим рассуждать. Мадемуазель Теплова, когда одна из учениц посмела подать голос и спросить учителя, тотчас же грубым окриком, по обыкновению, призвала ее к порядку. Но на сей раз неожиданно для себя получила выговор от Хорошевского.
– Прошу вас, мадемуазель, сядьте на свое место и не мешайте мне вести урок!
Теплова потеряла дар речи. За все годы службы в институте никто и никогда не смел покушаться на ее безграничные права. Ученицы тоже оторопели. Как только прозвенел звонок, классная дама поспешно вышла и бросилась в апартаменты начальницы. Девочки же, ликуя, окружили нового преподавателя и забросали его вопросами.
Аполония именно в этот миг осознала, что появился новый интересный человек.
Она точно проснулась, словно не видела его до того времени, хотя его уроки проходили уже недели две, а в дортуарах только и было разговоров, что о новом инспекторе и учителе. Правда, она постеснялась вместе со всеми подойти к нему и продолжала, оставаясь за своей партой, украдкой наблюдать за всеобщим кумиром.
Вместе с Хорошевским в Институт пришло несколько учителей, готовых, так же как и он, по-новому обучать девочек: развивать их ум, заставлять иметь собственное мнение, побуждать к чтению. Всех их, так же как и Хорошевского, ученицы обожали, за исключением одного. Господин Мелих преподавал древнюю историю и философию. «Зачем девочкам философия?» – недоумевали классные дамы. «Для их умственного развития, для расширения кругозора», – твердил инспектор.
Наконец перед ученицами возник новый преподаватель. Природа наградила его невзрачной внешностью: маленький, с лысиной на макушке, на носу крохотное пенсне, черты лица мелкие, делающие его похожим на грызуна. Видимо, он очень страдал в глубине души от своей невзрачности, поэтому старался компенсировать недостатки внешности безграничными познаниями и сыпал их на головки своих учениц. Бедняжки, они оторопели от обилия незнакомых и непонятных слов, идей, сложных имен. Многие вообще не понимали, о чем идет речь, мучились и плакали, когда не могли вызубрить урок, а уж пересказать с пониманием и вовсе не представлялось возможным. Иногда учитель поднимал палец и изрекал некую истину или понятие, по его мнению, ключевое. Так, однажды он с глубокомысленным видом произнес:
– Тезаурус! Барышни, тезаурус! Что значит, сокровищница. Сокровищница наших мыслей, идей.
Класс замер, пытаясь запомнить замысловатое слово. И в тот же день Мелих перестал быть Мелихом. Отныне его так и прозвали – Тезаурус.
Позже, когда ученицы совсем осмелели в обществе Хорошевского, они робко попытались спросить, для чего им такой непонятный предмет. Отчего господин Тезау.., то есть Мелих, так сложно и замысловато объясняет свой предмет. И почему он так отличается от тех доброжелательных и приятных в общении учителей, которые пришли вместе в Хорошевским.
– Барышни, милые, Осип Осипович чрезвычайно начитанный и образованный человек. Редко встретишь подобного преподавателя. Поэтому надобно развивать свой ум и пытаться взять все, что данный кладезь знаний вам может передать.
Аполония боялась Тезауруса. Она почти понимала, о чем тот вещает на своих уроках, но философия не привлекала ее. Теперь она полюбила историю. Затаив дыхание, слушала Андрея Викторовича, переписывала его лекции. Перед ее мысленным взором проносились картины прошлого, да так ярко, будто она сама была то на поле Ватерлоо рядом с Наполеоном, то в Кремле на коронации Государя Императора, то на Заячьем острове вместе с Петром Великим и его подвижниками. Андрей Викторович все время побуждал учениц читать.
Аполония читала взахлеб, проглатывала книгу за книгой, но этого ей было мало.
Ей хотелось поговорить о прочитанном, но она робела, не знала, как подойти и спросить. Вдруг ее вопрос покажется наивным, глупым. Ей не хотелось выглядеть в глазах Хорошевского совершенной дурой.