Шум был столь велик, что дело Хорошевских, в которое были вложены все деньги Аполонии, оказалось под смертельной угрозой. Родители забирали девочек одну за другой и отзывали плату. Пансион стал терять репутацию.
В те трудные дни Аполония приехала в Петербург по делам и пришла навестить сестру Аделию. Как на грех, в этот день в доме у госпожи Липсиц собралось много гостей. Некоторые уже были наслышаны о неприятностях пансиона Хорошевских.
Аделия, желая поддержать сестру и зятя, принялась горячо защищать пансион, расхваливая его на все лады, говоря, что именно там девушкам дается идеальное образование и воспитание, необходимое современной женщине.
«Тогда отчего же вы, милая, не отдаете свою единственную дочь в это замечательное заведение, ведь она уже доросла до того возраста, когда можно обучать наукам?» – раздался голос одной из визитерш.
Повисло молчание. Хотя гости и сочли этот вопрос бестактным, но Аделия поняла, что оказалась в ловушке. Она должна была дать какой-нибудь вразумительный ответ, иначе уже завтра по газетам пойдет гулять новость, что даже родственники Хорошевских не хотят учить своего ребенка в этом подозрительном пансионе. Сложность положения заключалась в том, что Аделия после окончания Института решила воспитывать девочку при себе, чтобы не лишать ее того, чего была лишена она сама, то есть семейной атмосферы. К тому же Лизочка была довольно слабеньким и болезненным ребенком и часто беспокоила мать.
Аделия колебалась с ответом. Разумеется, ее Лизонька будет учиться только в пансионе сестры, но, может быть, не теперь, а чуть позже, когда подрастет. Дама, задавшая вопрос, язвительно улыбнулась и закивала головой. «Ну да, конечно, пока других детей не перетаскает в темный лес неведомый карлик», – говорил весь ее вид.
Вечером того же дня Аделия рассказала все Антону Ивановичу. Антон с большой приязнью и пониманием относился к делу зятя и невестки. Ведь именно он распоряжался деньгами сестер Манкевич. Деньги на пансион он выдал без промедления, да еще пожертвовал от себя солидную сумму.
И вот теперь все разваливалось на глазах.
Желая поддержать Хорошевских, Липсиц, не без тяжелых раздумий, согласился отдать единственную дочь в пансион. Аделия проплакала всю ночь, а через неделю Лизонька уже училась вместе с другими ученицами младшего класса.
Карлик исчез так же внезапно, как и появился. Психозы и страхи среди учениц прекратились, скандал затих. Пансион зажил обычной жизнью. И вот теперь исчез сам Андрей Викторович.
Глава десятая
«Андрюша, голубчик, ну где же ты? Где ты, мой родной, ненаглядный?» – Аполония в тысячный раз задавала этот вопрос, но он оставался без ответа. Она закрывала глаза, и перед ее мысленным взором опять возникал муж. Его внимательные близорукие глаза смотрят из-за стекол пенсне.
– Так, стало быть, вы поклонница творчества Тургенева? – переспросил инспектор. – Чудесно, чудесно!
Он заулыбался совсем оробевшей ученице. Аполония долго собиралась с духом, прежде чем подойти к учителю с вопросом.
Она и сама не понимала, отчего у нее такая робость. Другие девочки наперебой спрашивали Хорошевского обо всем, что придет в голову, по большей части о всяких пустяках. О чем она спросила, какой задала вопрос? Аполония так испугалась и смутилась, что потом напрочь забыла. Да и Андрей Викторович тоже не помнил. Да и как можно было запомнить среди сотни вопросов, которые каждый день градом сыпались на него?
С той поры Аполония уже не робела так отчаянно и все чаще осмеливалась обсуждать с Андреем Викторовичем прочитанное и передуманное. Поначалу он не выделял ее среди других учениц. Однажды она почувствовала, что на уроке он, увлекшись, смотрит в ее сторону. Точно только ей посвящает свои вдохновенные рассказы.
Иногда он приглашал учениц включиться в разговор, поощрял их высказывания.
Аполония никогда не поднимала руки, хотя всей душой желала ответить. Почему, она и сама не знала. Хорошевский, выслушав ответы воспитанниц, иногда вдруг спрашивал:
– Нуте-с, а что думает мадемуазель Манкевич по данному вопросу?
Аполония откидывала крышку парты и поднималась. Ее ответы доставляли учителю явное удовольствие. Вскоре она превратилась в лучшую ученицу класса. По всем предметам она неизменно получала только 12 баллов, высшую отметку. Однажды вечером воспитанницы собрались в дортуаре и принялись за любимое дело: выбирали первых по уму и знаниям, по красоте, по уродству, по глупости, по непослушанию. Надо ли говорить, что Аполония Манкевич оказалась первая по знаниям. Впереди реально замаячила сокровенная мечта каждой институтки – шифр.
Высочайший знак отличия по окончанию Института, металлический вензель царствующей императрицы.