– А может просто с машины выпрыгнула. Тут же федеральная трасса, – вставляет свои пять копеек моя новая знакомая, почёсывая макушку через плотную вязку спортивной шапки. – Ну, мало ли: хозяин по нужде вышел, а пёс на волю сиганул. Такое бывает нередко.
Отлично. Я до сих пор кручу в голове лишь одно слово, пугающее меня до чёртиков, а эти дамочки сочувственно вздыхают, сопереживая неизвестной им псине. Да какой псине?! Машине для убийств, это же чёртов амстафф!!! От одной мысли о предстоящей встрече мне становится дурно…
– Боишься, что ли? – а эта девушка, минут десять назад в пух и прах раскритиковавшая мой жалкий вид, ещё и посмеивается. Губы, обведённые красной помадой, растягивает, обнажая белые зубы, и, насмешливо хлопнув ресницами, пихает локтем водителя. – Ну и помощничка ты нам подогнала! Боюсь, как бы нам его спасать ни пришлось…
Отлично. Опростоволосился, верно?
– Таня! – вон, даже Саша смеётся. Давится смехом, поглядывая на меня через зеркало заднего вида, и беззлобно хлопает подругу по плечу. – Чего бояться-то? Это всего лишь собака.
Действительно. Подумаешь, стафф. Наверняка культурный, воспитанный, сытый… Увидит нас, радостно вильнёт хвостом, и низко раскланявшись, прыгнет в багажник! Делов-то!
– И всем известно, что при должном обучении стаффы миролюбивы, ведь так? – она на меня смотрит, а я впервые за эти дни с её братом солидарен – сдурела совсем. Сначала меня подобрала, в квартиру пустила, шкаф его ограбила, теперь ещё и настоящего хищника пригреет… Целых две бомбы замедленно действия на сорока двух квадратах жилой площади для здорового человека перебор…
Хотя, на её вопрос всё равно киваю, мол, правда. Может, прямо сейчас ей долг и верну, ведь автомобиль медленно тормозит, а девушки уже натягивают на ладошки тёплые варежки. Правда, Таня немного медлит и, дождавшись, когда её подруга склонится над багажником, шепчет мне в самое ухо:
– А если переживаешь, можешь в машине отсидеться. Только двери заблокируй, а то когда он нас доест, наверняка за тобой охоту начнёт, – я глаза закатываю, а она хохочет во весь голос.
Саша
Собаку мы замечаем сразу. Среди белых сугробов, подсвеченных фонарями и фарами мчащихся мимо машин, тёмный клубок, припорошённый мягкими снежинками, сразу бросается в глаза. А сердце тут же сжимается от боли. Иначе никак. Пёс, приспособившийся дремать под скрип автомобильных шин, тут же вскидывает грустную морду, с надеждой взирая на нашу с Пермяковой парочку: у меня в руках пакет с колбасой, у неё старенькая, зато вместительная, переноска… А главного нет – не по нам тосковал этот верный друг.
– Ну что там? Долго твой Тимуровец курить будет?
Я пожимаю плечами, пряча неуместную улыбку, под воротом куртки, а Таня уже нетерпеливо отплясывает на дороге:
– Говорила же, испугался! Какой нам от него прок? Спаситель хренов! Наверно, всю пачку уже скурил, пока с духом собирается!
Чего ворчать-то? Сама сказала ему не соваться, чтоб по неопытности, животное не спугнул, а теперь жалуется! Зло пар из ноздрей выпускает, от нервов уже в пятый раз поправляет шапку…
– Не ворчи. Он всегда курит медленно, – я бы сказала задумчиво. Затягивается, а потом долго, едва ли не с полминуты держит дым, не позволяя ему покинуть лёгкие. – Да и чего нас спасать? Давай уже поближе подберёмся.
Собака ведь, похоже, не против. Ни рыка, ни лая, ни попыток сбежать… Видать, замёрзла совсем. На улице минус пятнадцать, а у неё и подшёрстка подходящего нет. Вот и скажите теперь, разве человек не самый опасный в мире зверь? Приручил, вырастил и бросил на верную погибель!
Запускаю пальцы в пакет, доставая кусок побольше, и, наплевав на курящего у машины незнакомца, на ворчливую Таньку, на водителей, нарушающих скоростной режим, неторопливо вперёд шагаю. Шаг, два, три… Снег под подошвой хрустит, а измученная ожиданием собака, наконец-то, встаёт с завалинки.
– Тань, у неё лапа, похоже, перебита! – ведь она опасливо от меня пятится, а на снегу пятна красные…
– Вот тебе и раз! Обморозила, может?
– Или под колёса угодила? – играем в угадайку, теперь вдвоём подбираясь к бедолаге, да только расстояние между нами ни в какую сокращаться не хочет. – Нет, не дастся. Вера же мне говорила, к людям она не идёт. Иначе кто-то из наших давно бы уже к себе забрал.