Потом стал говорить барон: «Разумеется, Марио, вы должны помочь нашим союзникам. Но уверяю вас, подполковник, краснодеревщик тут ни при чем. Ему просто подсунули „Униту“. Я проверял этот проклятый магазин „Марасутти“. Там действительно оказался один из красных, продавец. Его, правда, не удалось поймать. Видимо почувствовав, что пахнет жареным, он сбежал. Но вы не беспокойтесь, милейший Капплер, у меня в руках есть ниточка, которая приведет в подпольную типографию. Через некоторое время я смогу дать вам ее конец, за взаимную услугу, конечно…» Тут они прекратили разговор и выслали меня из кабинета. Не знаю, ты или не ты привез «Униту», — меня это не касается. Тебе надо скрыться. Если что будет нужно, можешь рассчитывать на меня.
Времени для того, чтобы раздумывать, у Луиджи не было.
— Спасибо, Марио, за заботу и дружбу. Этой ночью я уйду, а ты скажешь своему барону и этому гестаповцу, что не нашел меня. Теперь слушай. Мы с тобой увидимся послезавтра на площади Болонья в сквере в два часа дня на скамейке возле бара. Если меня не застанешь, приходи на другой день на то же место и в то же время. Когда будешь идти ко мне на свидание, посмотри, не идет ли за тобой шпик. Ну прощай, еще раз спасибо тебе…
В тот же вечер Луиджи с женой предупредили портье, что уезжают погостить к родственникам в Милан на неделю-две. Взяв чемоданы, они действительно поехали на вокзал, сели в поезд, но сошли в пригороде, на Тибуртине, первой остановке после Рима. Походив с час по окрестным улицам, Луиджи и его жена навестили своих дальних родственников. Утром следующего дня Луиджи встретился на явочной квартире с представителем подполья и рассказал ему о происшедшем. «Дело сложное, — сказал тот. — Его следует обсудить в штабе вместе с Владимиро. Как раз послезавтра состоится совещание. Тщательно посмотри, не следят ли за тобой, прежде чем придешь на виллу. А сейчас вот тебе новые документы и адрес конспиративной квартиры, где будешь жить. Постарайся перебраться засветло, пока на улицах мало патрулей. Чао, до встречи послезавтра».
Владимиро. Это тот самый русский, ставший одним из руководителей римского подполья. А ведь поначалу Луиджи не верил ему. Как же, сын царского офицера, эмигрировавший из Советской России, и вдруг вместе с партизанами.
Трагично и запутанно складываются подчас человеческие судьбы. Владимир Николаевич Серебряков родился в семье бедного офицера. Когда началась Октябрьская революция, а затем гражданская война, Владимир Серебряков оказался на Кавказе, где учился в кадетском корпусе. Находившиеся здесь войска Врангеля, потерпев поражение, отступая, захватили с собой и кадетский корпус. Сначала училище эвакуировали в Крым, потом за границу. Таким образом, Серебряков оказался оторванным от своей родины. Затем последовал целый калейдоскоп стран и профессий — Болгария, Люксембург, Франция, Югославия… Формовщик на кирпичной фабрике, шахтер, экскаваторщик, шофер…
После оккупации Югославии немецкими и итальянскими фашистами, где Владимир Серебряков очутился в начале 1941 года, его как русского тотчас же задержали. Последовало предложение в обмен на свободу вступить в белоэмигрантский батальон, который немцы намеревались использовать на Восточном фронте. Серебряков категорически отказался. За ним установили слежку. Попытка бежать к югославским партизанам не удалась. Полицейские власти арестовали Серебрякова и сослали его в маленький итальянский городок Монтеротондо, что неподалеку от Рима. Уже находясь на поселении, Владимир, или Владимиро, как стали его звать итальянцы, познакомился с коммунистами. Долго приглядывался к Владимиру пожилой каменщик Ренато Моро, с которым Серебряков работал на стройке в Монтеротондо. Заводил разговоры о жизни, о том о сем, интересовался политическими взглядами своего «русского друга». Владимир чувствовал, что беседы эти ведутся неспроста.
— Послушай, Ренато, довольно ходить кругом да около. Я ненавижу фашизм, мне дорога моя родина, и ты можешь мне верить. Давай поговорим откровенно.