Дункан почувствовал, как у него исступленно забилось сердце. Он не помнил, когда такое происходило. Быть может, никогда.
Желание взметнулось в его груди жаркой волной, и он осторожно прошелся рукой по ее талии. Но едва он коснулся полной груди, как Бет замерла в его объятиях. Ага! Она ведь хочет, чтобы он действовал медленно. Что ж, так тому и быть.
Если повезет, то священник, спрятавшийся за стеной, уже довольно пьяненький и плохо соображает — не зря же Ангус накачивал его медовухой с самого полудня. Остается надеяться, что, когда они с Бет доберутся до главного, он уже вряд ли что-либо увидит и, конечно, потом не осмелится заявить, что между Дунканом и Бет ничего не произошло.
Выбросив мысли о священнике из головы, Дункан сосредоточился на стоявшей перед ним задаче — побороть застенчивость жены. Поскольку она не стряхнула его руку, он осторожно провел по упругой груди большим пальцем. И в тот же миг острая волна наслаждения накрыла его.
Дункан порывисто прижал жену к себе и ухватился пальцами за ее нежный сосок. Бет прерывисто ахнула, и Дункан еще крепче впился в ее губы поцелуем, с радостью отмечая, что ее дыхание стало горячее, а кожа теплее. Руки ее начали подниматься по груди к плечам, все выше и выше, потом обвились вокруг шеи, а пальцы зарылись в его волосы.
Застонав от наслаждения, Дункан положил здоровую руку на ягодицы Бет. В восторге оттого, что она ответила на его ласки, чего он никак не ожидал, он прижался к ней всем телом и начал медленно подталкивать ее спиной к кровати.
При его высоком росте — неоценимая вещь в бою — стоя заниматься с женщиной любовью было невозможно. Нужно, чтобы Бет оказалась на спине, и чем скорее, тем лучше.
Он еще крепче поцеловал ее, после чего приподнял здоровой рукой и медленно опустил на кровать, а сам устроился поудобнее — что было непросто сделать из-за чертовой юбки — между ее теплых бедер. Какое счастье, что Бет из тех женщин, которые не стесняются показывать, что им приятно не только получать, но и давать.
Положив руку на грудь Бет, Дункан принялся теребить сосок большим пальцем. Интересно, какого он цвета: розового или темно-коричневого? Ему так хотелось попробовать ее на вкус, пососать соски, подобно голодному младенцу, глубоко войти в нее, с наслаждением ощутив при этом горячую влажность, которая находится у нее сейчас под складками материи…
Опершись всем весом на левую руку, понимая, что может тем самым повредить свое плечо, Дункан скользнул свободной рукой вниз по ноге Бет.
И в ту же секунду она уперлась руками ему в грудь.
— Нет! — Она попыталась оттолкнуть его. — Дункан, прошу тебя! Мы не можем!
— Что? — пробормотал он, изумленно хлопая глазами. Что, черт подери, заставило ее его оттолкнуть? Почему вдруг? Он оперся на локти, при этом руки его оказались по обеим сторонам ее лица. — Что случилось, детка? — Он внимательно взглянул в ее взволнованное лицо и мысленно выругался. Может быть, он действовал слишком быстро? Или слишком грубо? Что он сделал не так?
— Я… — Глаза Бет были по-прежнему затуманены страстью, дыхание оставалось горячим и быстрым. Похоже, она все еще не может прийти в себя от его поцелуев. Так что же все-таки произошло?
Судорожно сглотнув, Бет проговорила:
— Я… У меня месячные.
Месячные? Но этого не может быть! Он бы непременно заметил — в этом случае она бы не ходила, а ковыляла, как ребенок, у которого между ног подгузник, или по крайней мере время от времени трогала бы живот.
Дункан прерывисто вздохнул, ощущая горячий воздух, собравшийся между их лицами. Нет, ничто не указывало на то, что у нее месячные.
Он пристально взглянул на нее, и Бет, вспыхнув, отвернулась.
Ага! Да она врет!
— Гм… — протянул Дункан и осторожно провел пальцем по ее нижней губе. Взгляд Бет тотчас же остановился на его губах, и глаза ее вновь затуманились страстью. Дункан озадаченно смотрел, как ее язык медленно скользнул по пути, по которому только что прошелся его палец. Да, она точно лжет. Но почему?
— Месячные, детка? — вкрадчиво спросил он.
Взгляд Бет переместился с его глаз на грудь, и она закивала головой, словно кулик, а потом прикусила свою очаровательную нижнюю губу с такой силой, что та побелела.
— Угу.
Дункан смахнул с ее лба непокорную прядь волос, ощутив при этом шелковистую кожу.
— А может быть, ты говоришь это от страха или стыда?
— Нет-нет! У меня и в самом деле месячные, — заявила Бет, упорно избегая смотреть ему в глаза. — В самом деле.
— Понятно. — Он поцеловал ее в лоб и, отстранившись, с удовольствием отметил, что взгляд ее вновь остановился на его губах. — Ну что ж, миледи, в таком случае, боюсь, я не смогу продолжить начатое…
Бет с видимым облегчением вздохнула и погладила его по груди. Тогда Дункан опустился на колени, положил руки по обеим сторонам от ее бедер, улыбнулся… и Бет робко улыбнулась ему в ответ.
— …Не смогу продолжить, пока не проверю, — докончил он.
И тут, зарывшись лицом в ее юбку, Дункан услышал такой пронзительный крик, что и мертвый бы поднялся.
Глава 12
«О Господи, что же он делает!»
Услышав, что Дункан несколько раз с шумом втянул в себя воздух, Бет закричала еще громче. Ухватившись за его уши, она изо всех сил потянула за них, пытаясь поднять его голову.
— Прекрати, Дункан! Что, черт подери, ты делаешь?!
Если бы можно было умереть от стыда, она бы с радостью это сделала. Пока же Бет попыталась сесть и, поняв, что ей это не удастся, принялась бить мужа по голове.
— Черт подери, Дункан!
Наконец он поднял голову и, расхохотавшись, проговорил:
— Ну, детка, ты, оказывается, врушка, да еще какая!
В следующую секунду он приподнялся вновь, затем улегся сверху и коленом принялся осторожно раздвигать ей ноги, которые предательски подчинились ему. Прежде чем Бет осознала, что делает, она вновь оказалась под тяжестью мощных мышц, пригвоздивших ее к кровати. В живот ей уперлось что-то твердое, и Бет, догадавшись, что это такое, тихонько ахнула.
Схватив ее руки, Дункан завел их ей за голову. Широко раскрытыми глазами Бет уставилась в его ставшее вдруг непроницаемым лицо. Потом уголки его рта медленно дрогнули в ухмылке, а в глазах появился озорной блеск.
Дункан начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, и его ухмылка стала еще шире.
О Господи, да она сейчас умрет со стыда, мелькнуло в голове Бет.
Губы Дункана потянулись к ее губам, и она поспешно отвернулась. Она не станет участвовать в этом… совращении. Он ведь так ни разу и не сказал ей: «Ты мне нравишься», не говоря уж о таких словах, как: «Я тебя люблю». То, что она мечтала о нем, страдала по нему, то, что ее тело неожиданно отозвалось на его ласки, ничего не значит. Она не может заниматься с ним любовью. Не может, и все.
Губы Дункана заскользили по ее шее.
— Детка, ты просто чудо, — прошептал он и коснулся языком того места, где шея соединяется с плечом. Бет ахнула от неожиданности, и по ее телу побежали мурашки.
О Господи! Он вновь провел языком по этому месту, и Бет застонала.
Когда губы Дункана сдвинулись на несколько сантиметров и он повторил все снова, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Тут его губы наконец замерли, и ей удалось прошептать:
— Дункан, муж мой, будет лучше, если мы не станем… Его восставшая плоть, впивавшаяся в нижнюю часть ее тела, доводила Бет до умопомрачения, вызывая нестерпимое желание, такое острое, что она уже не способна была соображать здраво. К ее удивлению, он согласился:
— Да, детка, так будет лучше.
И в то же время его губы продолжали исследовать ее лицо и шею, словно намереваясь запомнить все их выпуклости и впадины.