Зена взяла дрожащую руку и посмотрела на потрясенную возлюбленную. – Иногда свет играет шутки. Было не так плохо, как ты увидела.
Молодой бард невесело рассмеялась. – Ты не права, Зена, я знаю, что видела. – Упрямая блондинка потащила Зену в сторону постоялого двора.
За закрытыми дверями, Габриэль решительно подошла к подруге, руки безошибочно нашли крепления на доспехах.
– Я хочу снять. Я хочу посмотреть, насколько плоха рана.
Зена вздохнула, нежно взяла ее руки в свои. – Габриэль, говорю тебе. Это только царапина.
– Покажи тогда. – Габриэль дернулась и освободила руки из нежного заключения, вернувшись к раздеванию Королевы Воинов.
Когда Зена была раздета догола, Габриэль уложила ее в кровать, зажгла несколько свечей, которые вместе с огнем от очага осветили маленькую комнату, полностью изгнав тени из углов.
Габриэль подошла к Зене, убрала мешающую длинную руку, наклонилась и пристальным взглядом осмотрела бок. – Это не возможно, – вздохнула она, пальцами ощупывая рану, уже покрытую коркой ссохшейся крови.
Зена мягко оттолкнула руки Габриэль и потрогала рану, проводя длинными пальцами вверх и вниз по всей длине раны. Глаза сузились, когда она попыталась вспомнить удар. Руки подняты параллельно земле. Она держит меч следуя движению, сносившему голову. Живот открыт для ответного удара, который безошибочно последовал от военачальника. Она вспомнила ощущения от укуса меча, который пронзил ее кожаную броню и горячо погрузился в ее бок. Она помнила усмешку на лице Пеллакла, когда он вытаскивал лезвие… залитое кровью.
Раскрыв глаза, Зена поглядела на рану. – Видимо, он промахнулся. – Голос прозвучал тускло и неискренне даже для ее ушей. – Кровь могла быть кого-то другого.
– Но это не так, – возразила Габриэль напористо. – Это была твоя кровь, Зена.
– Тогда, как ты это объяснишь?
Побежденная Габриэль присела. – Я не могу. У меня нет ни одной идеи. Я знаю, что я видела, Зена… Хотя… – Искорка понимания промелькнула в изумрудных глазах. Неожиданно пронесся образ Каллисто, протыкающей свой живот. – Амброзия.
– Что?
– Амброзия. Пища Богов. Каллисто и Веласка ели ее и стали богами. Я дала ее тебе, когда ты… умерла.
Зена фыркнула. – Я не бог. – Длинная рука устремилась в сторону очага, указывая пальцем на огонь. – Видишь? Никаких молний. Никаких огненных шаров, – усмехнулась она. – И перед тем, как ты что-то скажешь, моя дорогая, мои глаза были синими до того, как ты дала мне амброзию.
– Я серьезно, Зена. Это единственная причина, которая может объяснить.
– Нет, Габриэль, – это неудачное объяснение. Еще раз. То, что ты видела – это игры света. Ничего больше.
– Нет, то, что я видела – это не обман зрения. Я больше не верю твоему объяснению. Я вижу это в твоих глазах, Зена.
– Нет? Прекрасно. Я докажу тебе.
Зена вытащила кинжал из ножен и направила лезвие на незащищенное плечо.
– Что ты делаешь?
– Я собираюсь доказать тебе, раз и навсегда, что я такая же смертная, как и ты.
– Не надо.
– Тише. – Зена надавила на лезвие и медленно провела кинжалом по коже, чувствуя, как плоть разделяется, и бисеринки крови текут из раны. Она улыбнулась. – Видишь? У меня идет кровь.
– Зена, смотри. – Голос Габриэль был наполнен страхом.
Воин посмотрела на руку и широко распахнула глаза. Порез затягивался прямо на глазах. – Нет, – прошептала она. – Нет. – Она почувствовала теплую руку барда, нежно забирающую кинжал из ослабевших пальцев.- Почему сейчас?- Зена повернулась с недоумевающим взглядом на подругу. – Ты дала мне амброзию два года назад. И до этого у меня были ранения. Почему сейчас?
– Я не знаю, – мягко ответила Габриэль, поправляя золотой локон за ухо. – Иногда, Зена, вещи происходят по причинам, которые мы поймем позже. Ты сама учила меня этому, помнишь?
***– Да, Габриэль, – прошептала Зена, оставаясь на лесном полу. – Я помню. – Она также помнила, что произошло позже, вечером, когда весь вес того, что невольно случилось, лег грузом на ее плечи. И знание о том, что Габриэль однажды умрет и покинет ее навсегда, было тем, что она не могла вынести. Она рухнула в крепкие успокаивающие руки любимой, свернувшись калачиком, а голову положила рядом с сильно бьющимся сердцем барда, желая оставаться там всегда, желая, чтобы сильная мышца никогда не прекращала биться.
Вечность, или что это было, было пропущено через сильные объятия барда. Слезы отказывались течь, отказывались выходить из темноты, где они прятались. Был только звук напевающего голоса Габриэль, и ее собственная тишина, когда огромная и мрачная пустота стала овладевать ее сердцем.