Паскаль открыла ящик стола и вынула свидетельство о браке. У Камиллы еще были имена Хуонг Лан, что означало «аромат орхидеи», а мать Камиллы звали Ань Дао, что означало «аромат вишни». Цветы, все время цветы, лишь только Юлию назвали «беззаботной». Может, Камилла надеялась, что ее ребенок не будет знать горя и забот? Своей первой дочери она дала несколько имен, одно из них вьетнамское, Паскаль же не дали вьетнамского имени. Почему в момент рождения Юлии Камилла думала о своем происхождении, о своей матери Ань Дао и о далекой стране, откуда была родом?
Паскаль вздохнула и закрыла ноутбук. Некоторое время она прислушивалась к окружавшей ее тишине, затем протянула руку к конверту, который пришел утром из отдела 22-го парижского округа. Интуиция ее не подвела – Юлия Ньян была жива.
Она вложила конверт в свидетельство и сунула на дно ящика под другие документы. Поиск, который она провела через абонентскую телефонную сеть, показал, что существует много людей с фамилией Косте, и она твердо решила найти следы Рауля. В конце концов, она могла связаться с членами семьи ее матери, этими Монтагами, которых Камилла и знать не хотела.
Паскаль порядком устала и не собиралась дожидаться Аврору. Наоборот, она надеялась, что ее подруга вернется поздно, что будет верным признаком хорошо проведенного вечера в компании Жоржа Матеи! Потянувшись, она прошла в кухню, чтобы приготовить себе яичницу и тосты. Почему Лоран Вийнев еще ни разу не пригласил ее на завтрак? Служебное положение не позволяло или же из-за того, что Самюэль был его другом? Мысль о том, что Самюэль каким-то образом продолжал заявлять свои права на нее, слегка раздражала ее и… обнадеживала.
Закончив мыть сковороду, она услышала, как где-то в глубине дома хлопнула дверь или, возможно, незакрытое ею окно. Она поставила сковороду и прислушалась. Оконные стекла все так же подрагивали от порывов ветра, и она снова ощутила тот же страх, что и два часа назад. До сегодняшнего дня ей было хорошо и спокойно в Пейроле, ее не угнетало огромное пространство, которое она помнила наизусть, и не тяготила разъединенность с остальным миром. Почему же теперь от простого сквозняка ее сердце наполняется страхом?
Паскаль заставила себя сделать глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться, и пошла проверить комнаты первого этажа. Окна были закрыты, ни одно не разбито, все выглядело как обычно. Она поднялась на второй этаж и уже с лестницы заметила, что дверь в комнату Авроры закрыта, чего никогда прежде не случалось. Помедлив секунду, она отворила ее и увидела на полу кружащиеся сухие листья. В комнате было холодно, створка незапертого окна хлопала под порывами ветра. И хотя Паскаль обнаружила причину своего страха, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы подойти к окну и закрыть его. Шум ветра сразу утих, но ей казалось, что он лишь коварно где-то затаился.
Придя к себе в комнату, Паскаль, прежде чем лечь, долго прислушивалась к звукам и шорохам старого дома. Она была не из числа впечатлительных, поскольку долгие ночи проводила на дежурствах в пустынных клиниках, да и самостоятельные полеты хорошо способствовали тренировке самообладания, тем не менее сегодняшним вечером ей не удавалось справиться с беспокойством.
Забравшись под одеяло, она не стала выключать лампу у изголовья и, слушая шум дождя и завывание в каминной трубе, пыталась расслабиться.
– Я не хочу, чтобы мне было страшно в Пейроле… Я у себя дома, я в безопасности, – шепотом повторила она. Но лишь пару часов спустя, когда колеса машины Авроры зашуршали по гравию главной аллеи, Паскаль вздохнула с облегчением.
Глава 5
Бенжамену Монтагу недавно исполнилось семьдесят два года. У него была приятная внешность, элегантная манера держаться, и он охотно отвечал на вопросы Паскаль.
Когда она вошла в бар, где они условились встретиться, он сразу ее узнал и пошел ей навстречу. Спросив, что она хочет выпить, он повел ее к столику. Ему была в радость эта неожиданная встреча, позволившая познакомиться со своей племянницей.
– Ведь мой отец был вашим дедушкой! – хихикнув, произнес он.
Паскаль нашла адрес Бенжамена Монтага в ежегодном каталоге и была удивлена его искренней готовностью встретиться, но с первых же слов разговора поняла, что он ничем не сможет ей помочь.
– Эти семейные истории просто поразительны, не правда ли? Конечно, я хорошо помню Камиллу, поскольку в моем возрасте воспоминания юности – самые четкие. Если хотите, чтобы я рассказал о детстве Камиллы, то здесь не возникнет затруднений. Мне было двенадцать лет, когда мой отец вернулся из Ханоя с этим ребенком на руках. В доме долгое время царила драматическая атмосфера, как вы понимаете… Затем мой отец умер, а Камиллу отправили в пансион.
– Ваша мать не любила ее?
– Как она могла ее любить? Подумайте сами, она ждала мужа целых шесть лет, все глаза выплакала, и тут он возвращается с незаконнорожденным младенцем, которого зачал с какой-то вьетнамкой! Поверьте, шестьдесят лет назад людские пересуды имели огромное значение. С тех пор как Камиллу отправили в пансион, я ее никогда больше не видел. Сам я уехал на учебу в Лондр.
– Вы могли видеться во время каникул. Бенжамен Монтаг пожал плечами и улыбнулся.
– Я не торопился возвращаться. Моя мать была очень… строгой. У меня был старший брат, который также рано покинул дом, и истеричная сестра. К тому же я много путешествовал.
Видя, что Паскаль едва пригубила вино и явно была разочарована услышанным, он прошептал, наклонившись к ней:
– Бар «Навуходоносор», без сомнения, считается самым лучшим среди истинных ценителей. – Затем он вздохнул и добавил: – Я легко узнал вас, вы так похожи на Камиллу. По крайней мере, на тот ее образ, который остался в моей памяти. Вообще она была более хрупкой, чем вы. Ей жилось у нас плохо, и, закончив учебу в пансионе, она попросила разрешения уехать от нас. Моя мать сразу же согласилась, как вы понимаете. Она отвезла ее в Париж и оставила там одну, безо всяких видов на будущее. О Камилле долго не было новостей, и хотя говорить об этом довольно жестоко по отношению к вам, я все же скажу, что моя мать, законная опекунша Камиллы, попросту отделалась от нее.
Он рассказывал все это ровным, слегка печальным тоном, возможно думая о том, что мог бы что-то сделать для своей сестры, которой не досталось ни капельки любви. У Паскаль сжалось сердце, и она спросила:
– И вы никогда не говорили о ней? Но это же невозможно!
– Нет, очень даже возможно… Но она и сама не желала ничего сообщать о себе. Я думаю, что в то время у нее были серьезные трудности. Мать не посвящала меня в детали, я тогда был в Австрии и редко звонил домой. Помню, что Камилла вышла замуж, у нее родился ребенок, затем муж ее бросил. Мать торжествовала, видимо считая, что от такой девушки ничего другого и ожидать не приходилось.
Паскаль откинулась в кресле и пристально посмотрела на Бенжамена, который продолжал:
– Моя мать была несправедлива, ограниченна, надменна – все что хотите, я согласен! Но в те времена Камилла была позорным пятном на семье Монтаг. Тем не менее она ничего не требовала и, поссорившись с моей матерью окончательно, закрыла за собой дверь навсегда. Несмотря на внешнюю хрупкость, она обладала довольно сильным характером. Да вы, вероятно, и сами это знаете… Позже я узнал, что она вышла замуж за врача из Альби, и, уверяю вас, я был очень рад за нее.
– Рады за нее только потому, что это успокаивало вашу совесть?
Негодование Паскаль еще сильнее опечалило старого господина. Он опустил глаза.
– Я никогда не слышала ничего более циничного, чем то, что вы мне рассказываете. Это же была ваша сводная сестра, и, насколько я понимаю, никто из вас ни разу не защитил ее. Ваш отец в гробу бы перевернулся, узнав все это!
И хотя Паскаль говорила на повышенных тонах, Бенжамен удержался от того, чтобы взглянуть на реакцию окружающих. Каким же эгоистичным и равнодушным представлялся он ей, будучи молодым человеком!