— Все. Я, близнецы, твоя мать, отчим, даже Дженни. Мы все висим у тебя на шее.
— Ты говоришь так, что можно подумать, будто я святая. Я много хочу от жизни, но смотрю на вещи трезво. Я понимаю, что нельзя сразу достигнуть желаемого. Надо ждать и терпеть.
— А что ты хочешь получить? — тихо спросил Клей.
— Тебя! Чтобы у меня был ты, и свой дом, и близнецы. И может быть, еще дети — твои дети.
— У тебя все это будет. Клянусь!
Она долго, не отрываясь, смотрела на него.
— Я хочу знать, в чем дело. Это все Бианка, да? Если она опять тебе угрожает, я этого так не оставлю. Моему терпению тоже есть предел.
Клей привлек ее голову к себе на плечо.
— Выслушай внимательно, что я скажу, и не перебивай. — Он глубоко вздохнул. — Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала: это нисколько не изменит наших планов.
— Что «это»? — Она хотела взглянуть на него, но он придержал ее голову.
— Сначала послушай, а спрашивать будешь потом. — Он помолчал, устремив взгляд на свод пещеры. Три недели назад Бианка сообщила, что ждет ребенка. Сначала он поднял ее на смех и сказал, что этого не может быть. Она стояла перед ним и улыбалась довольной улыбкой. У нее уже был врач, и все подтвердилось. С тех пор жизнь Клея превратилась в ад. Он никак не мог поверить, смириться с тем, что случилось. Он непрерывно думал и в конце концов решил, что Николь ему дороже, чем ребенок Бианки.
— Бианка ждет ребенка, — тихо произнес он. Николь не отвечала, и он продолжил: — Это подтвердил врач. Я долго думал и решил, что не откажусь от своих намерений. Мы уедем из Виргинии. У нас будет новый дом в новом месте.
Николь по-прежнему молчала. Голова ее лежала на плече Клея, как будто она ничего не слышала.
— Николь, ты меня слушаешь?
— Да, — безжизненно ответила она.
Клей ослабил объятия, чтобы взглянуть ей в глаза. Не глядя на него, она села и медленно натянула через голову сорочку.
— Николь! — Клей схватил ее за плечи, повернул к себе, и у него прервалось дыхание: взгляд карих глаз Николь, обычно такой теплый и любящий, сейчас был холодным и жестким.
— Что ты хочешь услышать?
Он попытался обнять ее, но ее тело казалось неподатливым и напряженным.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь. Давай смотреть на случившееся открытыми глазами. Давай все обсудим и решим, что нам делать.
Она слегка усмехнулась.
— Что делать? Уехать и оставить ни в чем не повинного младенца на попечение Бианки? Представляешь, какая из нее выйдет мать?
— Какое мне дело до того, какая она мать? Мне нужна ты и только ты.
Она оттолкнула его.
— И ты даже не смеешь предполагать, что ребенок может быть не твоим?
Он смотрел на нее немигающим взглядом. Он ожидал этого вопроса и решил быть честным.
— Я был пьян до бесчувствия, и это произошло только один раз. Она сама залезла ко мне в постель. Николь холодно улыбнулась.
— Ты полагаешь, я тут же должна простить тебя, узнав, что ты был пьян. В конце концов, со мной это произошло точно так же. Я тоже была пьяна, когда ты впервые овладел мной.
— Николь! — Он потянулся к ней. Она отпрянула.
— Не прикасайся ко мне, — произнесла она сдавленным шепотом. — Никогда больше не прикасайся ко мне. Клей грубо схватил ее за плечо.
— Ты моя жена, и я имею право к тебе прикасаться. Она размахнулась и сильно ударила его по лицу.
— Жена! Как ты смеешь называть меня женой? Я никогда не была тебе женой, ты всегда относился ко мне, как к шлюхе. Ты пользовался мной, когда тебя одолевала похоть. Неужели тебе недостаточно Бианки? Или ты из тех мужчин, которым одной женщины мало?
На его щеке горел отпечаток ладони.
— Ты сама знаешь, что это неправда. Я всегда поступал с тобой честно.
— Знаю? Что вообще я о тебе знаю? Я знаю твое тело, знаю, что ты обладаешь властью надо мной — и духовной, и физической. Знаю, что ты можешь заставить меня делать, что тебе угодно, заставить верить любой небылице.
— Послушай меня, поверь мне. Я люблю тебя. Мы уедем вместе.
Она рассмеялась, закинув голову назад.
— Ты меня тоже не знаешь. Надо признать, я вела себя так, словно у меня нет ни гордости, ни достоинства. Стоило тебе войти в комнату, и я уже была готова на все. Я даже не спрашивала, что именно тебе от меня надо, я просто подчинялась.
— Николь, перестань. Я тебя не узнаю.
— Не узнаешь? А какова настоящая Николь? Все думают, что она как мать для каждого — всех кормит, обо всех заботится и ни от кого ничего не требует. Ничего подобного! Николь Куртелен женщина. Женщина в полном смысле слова, со всеми женскими желаниями и стремлениями. Бианка гораздо умнее, чем я. Она знает, что хочет, и старается достигнуть этого. Она не станет терпеливо сидеть дома и ждать весточки от мужчины с приглашением на свидание. Она знает, что таким путем многого не добьешься.
— Николь, — сказал Клей, — прошу тебя, успокойся. Ты ведь всего этого не думаешь.
— Нет, — улыбнулась Николь, — мне кажется, на сей раз я говорю именно то, что думаю. Все это время в Америке я чего-то ждала. Сначала — когда ты скажешь, что любишь меня, потом — кого ты выберешь — меня или Бианку. До чего же я была глупа и простодушна — просто не от мира сего. Я верила тебе, как ребенок.
Она не то всхлипнула, не то засмеялась.
— Знаешь, когда Эйб сорвал с меня всю одежду и привязал к стене, я думала лишь о том, чтобы он меня не осквернил. И может быть, в то самое время, когда маленькая дурочка беспокоилась о том, чтобы остаться чистой для тебя, ты лежал в постели с Бианкой.
— С меня довольно. Ты и так сказала слишком много.
— Ах, Боже мой! С мистера Клейтона Армстронга довольно. Кого из нас довольно? Толстухи Бианки или тощей Николь?
— Замочи и послушай меня. Я же сказал тебе, что это ничего не меняет. Мы уедем, как и собирались.