– Теперь вы меня понимаете? – продолжала Фрэнсис упавшим голосом. – Если у меня есть хоть какие-то основания думать, что он жив, я должна заняться его поисками! Иначе я обреку его на страшную смерть.
Чарльз слишком хорошо понимал эту непреодолимую потребность помочь дорогому человеку. Один бог знает, как он хотел помочь Ричарду! Чувство вины до сих пор преследовало его, и он не желал такой участи для Фрэнсис.
– Вы можете быть уверены, что я помогу вам, – хрипло произнес Чарльз. – Я постараюсь доказать, что ваш дядя мертв.
– Каким образом? – всхлипнула она.
– Мы попросим власти эксгумировать его труп.
Фрэнсис вздрогнула, ее зеленые глаза широко раскрылись.
– Что мы сделаем? – спросила она недоверчиво.
– Я хочу сказать, мы выкопаем его труп.
Фрэнсис все так же молча смотрела на него, и неясно было, то ли она не хочет этого, то ли не верит, что такое возможно. Чарльз взял обе ее руки в свои.
– Я думаю, это для вас единственный способ обрести спокойствие. Вы не сможете жить, не зная наверняка, что произошло с вашим дядей. Никто из нас не может жить, не разобравшись со своим прошлым. – Что там говорить, он и сам не смог. С тех пор как потерял Инес, Чарльз не представлял себе, что способен полюбить другую женщину. – Вряд ли власти охотно согласятся на это, но мы своего добьемся. Теперь вы готовы ехать со мной в Париж?
Фрэнсис внимательно наблюдала за выражением его лица, словно доискиваясь чего-то. «Она хочет убедиться в моей искренности», – подумал Чарльз и серьезно встретил ее взгляд. Как бы ему хотелось изгнать из ее глаз страх и неуверенность! В конце концов Фрэнсис отвела глаза и тяжело вздохнула.
– Я согласна, – хрипло сказала она. – Но, Чарльз, а если окажется, что это не мой дядя похоронен на церковном кладбище? Что тогда?
Чарльз отпустил ее руки и откинулся на спинку сиденья. Еще совсем недавно его раздражало упрямство Фрэнсис, ее нежелание признать правду. Но сейчас он понял, что она упрямится из чувства преданности. А преданность всегда вызывала его уважение.
– Постарайтесь отдохнуть и восстановить силы, – сказал он, надеясь избежать дальнейших споров. – Мы подумаем об этом, когда все выясним.
Но Фрэнсис неожиданно нахмурилась и покачала головой.
– Я боюсь, что испанцы не оставят нас в покое. О гибели капитана и его команды наверняка сообщат в испанское посольство в Париже. Они тут же пошлют за нами новую команду.
– Ну, не так сразу. – Чарльз вдруг впервые по-настоящему почувствовал, что их преследователи мертвы и у них есть передышка. Ему сейчас совершенно не хотелось думать о том, что будет завтра. – Весть об их гибели дойдет до Парижа только через несколько дней. Я заверяю вас, сейчас мы в безопасности. Включая щенков.
– Вы имеете в виду Пьера и Луи? Почему это вы их так называете?
Чарльз усмехнулся. Поразительно, как Фрэнсис всякий раз бросается на защиту мальчишек, хотя они явно менее нуждаются в заботе, чем она сама.
– Они действительно ведут себя как щенки, так что не ворчите. Кстати, у этих ваших мальчиков есть совершенно замечательные друзья. Их зовут Габи и Самуэл. Если бы не они, нам едва ли удалось бы вас вызволить. Жаль, что вы не видели, как они работают.
Чарльз хотел уже рассказать ей всю историю, заставить ее посмеяться, представляя себе капитана в шкафу, совершенно голого, дрожащего от страха, но Фрэнсис опередила его.
– Я достаточно хорошо знаю, как они действуют, – сказала она с легкой улыбкой. – Нам приходилось… Впрочем, неважно.
– Ах да, Луи говорил мне, что вы с ними знакомы.
– Я знаю их почти так же давно, как Луи и Пьера. Кстати, мальчики многому научили меня. Например, определять, кому можно доверять, а кому нет.
По какой-то непонятной причине ее слова напомнили Чарльзу о дерзком вопросе Луи прошлым вечером. «Вы уже целовали Фрэнк?» Ему тут же захотелось проделать это – благо ее мягкие губы находились так близко от него… Вместо этого он сказал:
– Почему бы вам не прилечь? Я, например, собираюсь отдохнуть. – Он поудобнее устроился на мягком сиденье и постарался вытянуть ноги. – Как только мы будем в безопасности и сможем остановиться, я сделаю холодный компресс вам на щеку. Надеюсь, что опухоль быстро спадет. Должен признаться, выглядите вы ужасно.
– Благодарю вас. Вы выглядите не лучше.
Чарльз не сразу понял, что она вовсе не хочет оскорбить его, а просто поддразнивает. Он промолчал, сознавая, что вообще мало что понимает в этой девушке, надвинул шляпу на здоровый глаз и притворился спящим. На самом же деле он краем глаза подсматривал, как Фрэнсис свернулась в клубочек на зеленом бархатном сиденье, приняв свою любимую позу. Она выглядела такой невинной, лежа рядом с ним! Следы слез на ее щеках и синяки усиливали его инстинктивное желание помочь ей.
Чарльз с трудом заставил себя отвести глаза от ее мягкого, соблазнительного рта. Интересно, долго ли он сможет воздерживаться от действия, которое Луи имел наглость назвать вслух? А еще интереснее – позволит ли ему Фрэнсис это действие совершить…
Коляска подпрыгивала на ухабах, ее швыряло из стороны в сторону, и Фрэнсис все никак не могла заснуть. Не в силах расслабиться, она то и дело бросала взгляды на Чарльза, который надвинул шляпу на глаза, защищая их от света. Даже отдыхая, он выглядел усталым. По краям рта залегли складки, словно он и во сне был чем-то озабочен. Несмотря на его заверения, она видела, что его тревожат грозящие им опасности.
«Как же это могло произойти? – дивилась она. – Почему этот незнакомец так доблестно, рискуя жизнью, сражается за меня?»
А ведь совсем недавно он казался ей бездумным, легковесным человеком, главное стремление которого – подчинять себе женщин. Нет, Чарльз вовсе не такой…
Однако ему не удалось все продумать – он оставил на постоялом дворе ее птицу. Фрэнсис с трудом подавила рыдание, когда вдруг осознала то, с чем так трудно было примириться. Орианы больше нет! Любимой ее Орианы, которая была связана с ней с самого своего появления на свет. Фрэнсис помнила, как соколиха ходила вслед за ней по всему дому, выпрашивая какое-нибудь лакомство, преданная, как щенок. Ориана выросла в прекрасную, сильную птицу, бесконечно любящую свою хозяйку, словно Фрэнсис была ей одновременно и матерью, и товарищем.
Она никогда уже не увидит дорогую свою подругу, не будет держать ее на руке! Никогда они вместе не испытают восторг охоты…
Фрэнсис надеялась, что стук колес заглушит ее рыдания, потому что сдерживать их не могла. Она потеряла и дядю, и Ориану. Боль этих утрат была непереносима.
– У вас что-нибудь болит? – внезапно спросил Чарльз.
– Нет, – прошептала она и отвернулась, чтобы скрыть слезы. Он, вероятно, не засыпал и, конечно, слышал ее плач.
– Мне очень жаль, что этот сукин сын ударил вас.
Что она могла ему ответить? Невозможно упрекать его за то, что он пожертвовал ее птицей. Он сам сокольничий, и Фрэнсис прекрасно понимала, чего ему стоило сделать выбор между ее спасением и спасением Орианы.