Чарльз почувствовал, как отягчают ее душу секретные сведения, которыми она располагает. А ведь через несколько часов она еще должна получить новую информацию. Минуту назад Фрэнсис открылась ему, поделилась своими чувствами. Теперь же она вернулась в свое обычное состояние, сдержанное и собранное. Ее настроение не располагало к расспросам, однако Чарльз хотел узнать больше.
– Я не представлял себе, до какой степени наши беды связаны с вторжением в Англию, – сказал он, стараясь тоже быть сдержанным.
– Это совершенно естественно, – нахмурилась Фрэнсис. – Особенно если учесть, что сэр Хэмфри служит испанцам. Мне не хочется думать о том, сколь многое дядя Эдвард успел рассказать ему.
В мозгу у Чарльза вспыхнул сигнал тревоги.
– А что еще он мог рассказать?
Фрэнсис подтянула колени к груди, обняла их руками и ничего не ответила. Его взгляд упал на кожаную сумку, которая лежала рядом с ней, и у него возникло новое подозрение.
– Фрэнсис, – спросил Чарльз, удивляясь, как мог он раньше быть таким слепым, – что у тебя в сумке?
Она подняла голову.
– Ничего особенного. Привязь Орианы и ее клобучок, баночка с мазью…
– Тогда почему же ты ни на минуту не расстаешься с нею? Ведь Орианы сейчас нет с нами.
Фрэнсис пожала плечами и хмуро взглянула на него.
– Эта сумка – подарок моего отца, и я ее люблю. Ты собираешься добыть нам что-нибудь поесть или нет?
Чарльз выругался про себя. Эта женщина кого угодно способна довести до отчаяния. Она, как обычно, ушла от ответа!
– Что еще в твоей сумке? – требовательно спросил он.
– А почему ты думаешь, что там есть еще что-то?
– Да потому, черт возьми, что ты вечно таишь от меня секреты!
– А ты вечно стараешься выведать их с тактом грабителя, который разбивает замок с помощью топора! – сказала она неприязненно, обращаясь к борту баржи.
Чарльз отвернулся и не стал отвечать ей. Пусть себе думает, что он человек бестактный, его это не волнует. Все равно она теперь знает его слабые места, а меняться он не собирается.
Он подошел к люку и высунул голову, высматривая хозяина баржи. В предрассветном небе еще мерцало несколько звезд, и он глядел на них, испытывая смешанные чувства. Подумать только, в какой-то момент он решил, что может исправить свою жизнь, обладая этой женщиной! Ему хотелось крикнуть себе: «Простофиля! Безмозглый дурак, вообразивший, что может управлять обстоятельствами!»
А ведь, если бы он не послушался Джонатана, остался в Англии, всего этого не было бы. Он мирно спал бы в Дорсете на своей пуховой постели, а Арктурус сидел бы на жердочке около него. Но мысль о постели – любой постели, неважно где – заставляла его видеть рядом Фрэнсис и снова будила в нем вожделение.
Тактичность, будь она проклята! Если бы он действительно был бестактен, он рассказал бы ей то, что ему известно об имении Морли. Это имение было продано и больше не принадлежало ей, как она предполагала. Однако, желая пощадить ее чувства, он не сказал ни слова. Он держал свой рот на замке, чтобы не огорчать ее без крайней необходимости.
Чарльз бормотал себе под нос, проклиная несправедливость такого обвинения. Если бы он был лишен такта, он потребовал бы, чтобы она снова легла с ним! Он мог овладеть ею еще раз, потому что вожделение, которое сжигало его тогда, сжигает и теперь. Однако он берег ее, заботился о ней, а она обвинила его в бестактности!
Чарльз раздобыл у хозяина баржи хлеб и молоко, не переставая проклинать судьбу, которая обрекает его на подчинение женщине – сначала в фургоне, потом в монастыре, теперь на этой проклятой барже, пропахшей гнилой рыбой. И самое досадное – их стычки ни на йоту не уменьшали его вожделения. Напротив, он жаждал ее все больше.
Чарльз снова вспомнил, как испытал чувство полного эмоционального слияния с нею, – и снова испугался. Он не любил думать о чувствах, особенно в том аспекте, который обожают обсуждать женщины. Он испытал все это с Инес и знал, к чему это ведет. Удивительная вещь, именуемая любовью, разрушила его разум и погубила его лучшего друга.
Что касается эмоций, тут лучше держаться на некотором расстоянии друг от друга. Фрэнсис должна бы понимать это после ее печального опыта с Антуаном. Ну ничего, он ей все спокойно объяснит, и она согласится с ним. Их брак будет построен на разумных условиях. Он обеспечит ей безопасность, а она будет удовлетворять его физические потребности. Главное, чтобы Фрэнсис никогда больше не вызывала в нем бурю чувств, как она делала это до сих пор, заставляя его терять голову, утрачивать собственную личность. Если она примет его условия, они смогут вести удобную жизнь рядом друг с другом. Это будет прекрасная сделка…
Только вот непонятно, что делать с невозможным, импульсивным характером Фрэнсис, с тем волшебством, которое, как она уверяла, он пробудил в ней. Как все это можно совместить?
Пропади все пропадом! Чарльз сердито затряс головой, чтобы отогнать эти мысли. Сейчас ему предстоит куда более серьезное дело: через считанные часы испанцы и сэр Хэмфри возобновят погоню за Фрэнсис, и он должен будет защищать ее.
Впервые Чарльз осознал мудрость своего брата, который послал его с этим поручением. Допуская, что могут возникнуть трудности, Джонатан подобрал человека сильного, способного активно действовать.
Но Джонатан не предполагал, что на улицах Парижа вот-вот вспыхнет война между соперничающими силами и они окажутся в ее гуще. Если их не убьют, они должны будут передать все полученные сведения в Англию, королеве Елизавете. А если убьют?..
«Нет, этого нельзя допустить, – подумал Чарльз. – Ведь испанское вторжение в Англию неизбежно – это чувствуется в воздухе столь же явственно, как гнилой ветер, дующий с Сены».
21
Предсказание Фрэнсис о неминуемом сражении осуществилось. К пяти часам утра на улицах Парижа раздавались шаги сотен ног в сопровождении дудок и барабанного боя. Это в город входила гвардия короля Генриха – король решил предупредить готовящийся государственный переворот. Появилась надежда, что он все же не даст герцогу Гизу и поддерживающим его испанцам захватить свою столицу.
В половине седьмого Чарльз сказал Фрэнсис, что им пора уходить отсюда. Она боялась, что он снова заговорит об их будущей совместной жизни. Но Чарльз ничего не добавил, и Фрэнсис поняла, что он воспринимает происшедшее между ними совсем не так, как она. Очевидно, он не придает серьезного значения их близости, а может быть, и вовсе перестал что-либо чувствовать к ней… Неужели она переоценила его теплоту, скрывающуюся за холодной внешностью, и надеялась на слишком многое?
Эти вопросы раздражали: у нее не было ответов на них. Выйдя вслед за Чарльзом на палубу, закутанная в черную накидку, которую он купил у жены хозяина баржи, Фрэнсис приказала себе выбросить все это из головы. Вот только досадно было, что она обнажила перед ним свои чувства, сказала ему про волшебство, которое испытала…
А ведь она прекрасно знала, что именно так и бывает с мужчинами: добившись своего, они моментально охладевают.
Что ж, она получила очередной урок. Теперь, по крайней мере, не придется больше объяснять, почему она никогда не выйдет за него замуж…
– Куда мы идем? – спросила Фрэнсис, когда Чарльз помог ей сойти на берег.
– На площадь Мобер. Ведь, кажется, именно там ты должна встретиться с той женщиной? – Он крепко держал ее за руку, словно боялся, что она внезапно исчезнет.
Фрэнсис молча кивнула и, хотя ей казалось, что они отправляются туда слишком рано, не стала возражать.