– Нет ли у тебя какого-нибудь другого документа с подписью твоего отца? – спросил Чарльз.
С тех пор как они вернулись из Морли, он заговорил впервые. Пока они ехали оттуда, Фрэнсис рыдала от ярости и отчаяния, а он мрачно молчал.
– Это решило бы проблему, – согласился Кэрью. – Если у вас есть официальный документ или личная корреспонденция с его подписью и она не похожа на подпись под документом, которым располагает Стоукс, у меня будут основания попытаться отнять у него вашу собственность. Впрочем, он, несомненно, обратится в суд, а на судебные разбирательства такого рода обычно уходят годы…
Последнее замечание адвоката ужаснуло Фрэнсис, но выбора у нее не было. Она прикрыла глаза и напрягла свою память.
– Где-то обязательно должна быть его подпись!
– Может быть, на каких-нибудь документах о продаже или покупке земли? – попытался помочь ей адвокат. – Или на донесениях, которые он посылал королеве.
– Скорее всего такие бумаги должны быть в Лондоне, но мне в голову не пришло спрашивать о них, пока мы были там. А для того чтобы привезти их, понадобится не меньше недели. Прибавьте еще время, которое потребуется на поиски в королевском архиве… Постойте! Я думаю, что смогу найти кое-какие письма в Морли, – задумчиво произнесла Фрэнсис: в ее голове начал созревать план. – Мы спрятали кое-какие вещи на чердаке. Надеюсь, что Стоукс о них ничего не знает.
– Мы их поищем, – решительно заявил Чарльз.
– Конечно! – воскликнула Фрэнсис, радуясь, что он согласен с нею. Идея обыскать дом под носом у Стоукса казалась ей чрезвычайно привлекательной.
– Только не попадитесь ему, если предпримете такую попытку, – предостерег их Кэрью. – Учтите: закон будет на его стороне.
– Об этом можете не беспокоиться.
Фрэнсис никогда не видела Чарльза таким мрачным – разве что когда Диего бросился на него с распоркой для кандалов. Тогда у него в глазах промелькнула жажда крови, и теперь Фрэнсис внезапно почувствовала, что в ней тоже проснулся инстинкт убийства. Она будет сражаться на смерть, чтобы вернуть себе свои земли! «Очевидно, подобные чувства проснутся в душе каждого англичанина, когда сюда вторгнется испанская армия», – подумала она.
Чарльзу и вправду очень бы хотелось убить Стоукса. Конечно, пока что он не станет этого делать, но, если Стоукс поймает их и будет угрожать Фрэнсис, он готов на убийство. Чарльз сразу же распознал, что человек этот опасен, но так и не понял, какая сила за ним стоит. Почему Стоукс не испугался того, что может потерять имение? Почему в глазах у этого сукиного сына мелькнуло торжество?
Впрочем, для дурного настроения Чарльза была еще одна причина. Прежде чем отправиться к Стоуксу, он провел целую ночь рядом с Фрэнсис – в собственной спальне, на мягкой чистой постели, – а овладеть ею не мог. Он всячески старался разжечь ее, но она не откликалась. Впору было сойти с ума! Если бы Чарльз не понимал, что она пребывает в отчаянии, можно было бы подумать, что он утратил свою мужскую силу.
А ведь она со всей страстью отдавалась ему на барже и в лесу; он не обманул ее у алтаря, как этот злосчастный Антуан… И тем не менее стоило им войти в спальню, где они должны были провести свою первую брачную ночь, Фрэнсис вдруг стала абсолютно деревянной. А действовать насильно Чарльз не хотел.
Простившись с адвокатом, они решили отправиться домой пешком, и, когда дошли до болота, Чарльз вдруг схватил Фрэнсис за руку.
– Подожди минутку! Это не то место, где…
– Где я впервые взяла над тобой верх, Шикра? Да, это то самое место.
Чарльза поразило, что она назвала его этим полузабытым, детским именем. К своему удивлению, он вновь почувствовал себя юным Шикрой – чистым и обновленным, как ветер, шуршащий в кронах деревьев. Ему захотелось вернуться в то время, когда он был мальчиком, захотелось начать все сначала.
А Фрэнсис, эта возмутительная лесная волшебница, насмешливо улыбалась: его сентиментальные воспоминания абсолютно не тронули ее.
– У наших птиц были неравные силы, это было нечестное состязание. В противном случае я был бы первым.
– Ничего подобного! Просто ты, как всегда, опоздал.
Фрэнсис вырвалась и побежала по бревну через топкое место, балансируя руками. Чарльз поспешил за ней, разбрызгивая воду своими сапогами, так же как в тот день давным-давно.
– Ты дразнила меня тогда и дразнишь сейчас! Признайся, что я заинтересовал тебя ничуть не меньше, чем ты меня.
– Не обольщайся, ты мне тогда совсем не понравился.
– Конечно, не понравился, – спокойно согласился Чарльз. – Ты просто влюбилась в меня с первого взгляда.
– Я не могла влюбиться в тебя: ты был невнимателен к своему соколу. – Фрэнсис соскочила с бревна, взмахнув своими юбками. – Ты даже не позвал его назад.
– Вот поэтому ты и влюбилась в меня!
– Потому что ты был невнимателен? – Фрэнсис удивленно оглянулась на него.
– Потому что, увидев тебя, я забыл обо всем на свете, даже о своей птице.
Чарльз ступил на глубокое место, и вода проникла ему в сапоги. Он выругался, устремился вперед, в два шага догнал Фрэнсис и заключил ее в объятия. Она не сопротивлялась, позволив ему прильнуть к ее губам. Его поцелуй был полон страсти и сразу растопил страх и сдержанность, которые она испытывала ночью. Оказавшись с Чарльзом в обычной постели, Фрэнсис почему-то не могла отделаться от воспоминаний об Антуане. Она твердила себе, что с Чарльзом все иначе, что он женился на ней и привез в свой дом, но ничего не могла с собой поделать.
Однако сейчас губы Чарльза, прикосновения его рук изгнали из ее головы все эти мысли и вообще все мысли. В этом благословенном месте, где все вдруг напомнило о безмятежной юности, Фрэнсис чувствовала себя так, словно наконец-то оказалась дома. Именно здесь, а не в Морли она ощущала души своих родителей, соединившихся после смерти…
Внезапно Фрэнсис вздрогнула, вспомнив, как утром они с Чарльзом посетили ее родной дом, оскверненный пребыванием чужого человека. Она вспомнила отвратительную ухмылку Стоукса, обнажавшую гнилые зубы, такие же черные, как его душа. Нет, она не сможет быть спокойной и счастливой, пока этот человек находится в Морли.
– Помоги мне, Чарльз! – взмолилась Фрэнсис, отворачиваясь от его поцелуев. – Я должна вернуть себе мой дом! Чего нам ждать? Давай отправимся туда немедленно.
Подавив вздох разочарования, Чарльз согласился. Он понимал, что Фрэнсис необходимо очутиться в родных стенах, иначе она не сумеет разобраться в себе. Имение Морли манило ее через болота и леса. Она глубоко вздохнула, взяла его за руку и повела за собой вверх по холму – туда, где стоял старый деревянный дом, в котором она родилась.
– Как ты собираешься попасть туда? – спросил Чарльз, когда через некоторое время они крались по запущенному саду.
– Я полагаю, Стоукс находится в гостиной. Или в спальне, если уже отправился отдыхать. – Фрэнсис прижалась к Чарльзу, не в силах удержать дрожь страха и возбуждения. Мысль о Стоуксе, который спит в постели ее родителей, сидит за их столом, оскорбляла саму священную память о ее детстве. В ней разгоралось инстинктивное желание сражаться, как у самки сокола, которая стремится защитить своих птенцов. – Мы обогнем дом и влезем в окно по дереву. Я часто проделывала это, когда была ребенком.
Чарльз следовал за Фрэнсис, чувствуя, как ее возбуждение передается ему. Он ощущал себя мальчишкой, который готовится совершить шалость. Однако это была смертельно опасная шалость: если Стоукс поймает их, он может пойти на крутые меры. Ощущение опасности взвинчивало Чарльза, ему хотелось бросить вызов этому сукиному сыну. В то же время он испытывал беспокойство, зная, что этот человек будет рад уничтожить их, если подвернется такая возможность.
Влезть по старому дубу оказалось нетрудно. Фрэнсис подобрала свои юбки и превратила их в штаны, засунув подол за пояс. Чарльз подсадил ее, чтобы она смогла дотянуться до первой ветки, испытав при этом прилив совершенно неуместного вожделения. Пришлось напомнить себе, что они здесь по очень важному делу и следует соблюдать сугубую осторожность.