— Я? Всего лишь хочу поговорить наедине с женщиной, которую люблю, если до твоего пустого черепа ещё не дошло. Или что? Ты станешь по-прежнему утверждать, что героически спасёшь её? А гадкий Нюниус панику разводит на пустом месте? — Северус сделал шаг вперёд, нависнув над ненавистным Мародёром. — Ты — в моём доме, Поттер, и если не хочешь, чтобы я спустил тебя с лестницы, убирайся сам. Дай нам побыть вдвоём.
Взгляд оленя из недоумевающим стал откровенно ненавидящим на этом многозначительном «нам». Когда Поттер наконец выпрямился рядом, Северус внутренне возликовал: враг завёлся и был уже в одном шаге от нового нападения. Его как никогда хотелось убить, ведь должен же кто-то ответить за смерть Лили! А Северус… хренов Блэк однажды сказал верно: Северус слишком трус, чтобы в первую очередь спросить с себя.
Из-за разницы в росте угрожающе Поттер не выглядел, а ещё сопел, как двурог перед атакой: громко, шумно, стараясь казаться значительней и сильнее. Вышло наоборот, Северусу стало… смешно? И жутко. Как зельевар, он порой делал отвратительные вещи, но это веселье — на костях, рядом со смертью… Хоть бы Поттер, что ли, наконец кинулся, но нет. Тоже тот ещё трус. Правда, насчёт него Северус никогда не обманывался. Позёр, нарцисс с непомерно раздутым эго и с таким же большим страхом облажаться в чём-нибудь, даже по мелочи; отсюда и компания побратимов-подхалимов, без которых Поттер старался не ходить по Хогвартсу. Слабак и слюнтяй, не меньше самого Северуса. Не будет никакой драки.
— Джим. — Мерлин, это голос Лили? Северус едва его расслышал. — Джим, дай нам поговорить. Пожалуйста.
Она ещё просила. Человека, который фактически убил её. Не приказывала, не требовала — просила! Как? Северус не мог уложить это в голове. Пока он силился сообразить, Поттер, надломленно сделавшись ниже ростом, побрёл к двери, шаркая ногами, словно старик. Дверь закрылась за ним, тихо скрипнув, и только тогда Северус отмер, осторожно присел на край кровати и, поколебавшись, взял Лили за прозрачную руку.
Его решимость всё выяснить рассыпалась трухой практически в одно мгновение, настолько плоха была Лили. Казалось, один-единственный неправильно заданный вопрос мог её убить. Так ли нужна эта чёртова правда? Что она изменит? Кому что докажет? Лили ведь уже и на собственную тень не походила, и не только внешне. Прежде она была как дивный волшебный костерок или ослепляюще яркое солнце, озарявшее собой для Северуса его беспросветную жизнь в Коукворте. Теперь Лили, иссушенная мстительной магией рода, превратилась в золу, под которой даже не тлело ничего, никакие чувства или эмоции. Ни намёка на страх, отчаяние или горькую, но естественную попытку торгом и обещаниями облегчить свою участь. Всё как будто затянуло смирением.
Лили с заметным трудом улыбнулась.
— Не убейте друг друга, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты стал убийцей, Сев. Обещаешь?
— Обещаю. — Северус дрогнул в ответ на своё детское прозвище. Прошло больше десяти лет, как Лили в последний раз называла его так. Тогда она ещё была Лили Эванс, нежная, хрупкая, невинная… И его прорвало: — Прости, я не смог. Я не спасу тебя. Это нельзя вылечить, Лили. Я… прости. Я обещал, но не смог. Ты — самое лучшее, что было в моей никчёмной жизни, ты… а я…
Слёзы обжигали как пламя, а на грудь, мешая дышать и говорить, давила вина. О, Мерлин, как Северус себя ненавидел! За слабость, за глупость, бессилие, за то, что он, презренный нищий полукровка, цел и невредим, а Лили, светлая, правильная и достойная жить, умирала! Стоило рвать жилы, терпеть Мародёров, прозябать в рабском ученичестве, чтобы в конце концов не суметь спасти любимую женщину? Все его знания оказались ничтожны. Северус изучал зелья и Тёмные искусства, но так и не мог перебороть смерть. А ещё смел умолять о прощении.
— Это моя вина.
— Нет.
Он яростно помотал головой.
— Я оставил тебя Поттеру, и вот что он сделал. Я должен был помешать! Рассказать тебе, предупредить, увезти, пускай силой!
— Нет, — повторила Лили еле слышно. — За эти дни… у меня было время осознать. Я виновата, только я. Это Джим не может смириться. И ты себя не кори.
Мордред с Поттером, почему Лили говорила так, словно приняла скорую смерть? Она как будто считала это правильным. Угасшие было сомнения внезапно вернулись с новой силой, Северус ощущал их физически, — настойчивую саднящую боль — но продолжать твердить про себя, что во всём виноват ублюдочный Поттер. Без него Лили бы не решилась, никогда, ни за что!
Лицо Лили изуродовало гримасой, и Северус, позвав домовушку, потребовал обезболивающее.
— Гостья мастера уже принимать зелье, — эльфийка скорбно опустила голову, но нужный флакон принесла.
Еле-еле допив снадобье, Лили, кажется, уснула. Северус, внутренне замирая, считал у неё пульс и снова беззвучно плакал. Удары крови по сосудам были почти незаметны, от кожи шла прохлада, словно Лили уже умерла. Обезболивающее не помогло нисколько, он это сразу понял, пока Лили опять притворялась, что ей лучше. Ради него притворялась! А Северус собирался… Нет, он не спросит, не посмеет. Пускай Лили уносит правду, неважно, какую, с собой в могилу.
— Я хотела ребёнка, — медленно начала та, с трудом открыв глаза, — но не в войну. Детям не время на войне.
— Я знаю, Поттер сказал мне, — Северус невесомо коснулся её щеки.
Никогда ещё ему не было так страшно дарить кому-то ласку. Он желал обнять Лили, целовать, забирая на себя все её страдания, но опасался дотронуться и сделать ещё больнее. Когда умерла мама — тихо, ночью, во сне, не желая и дальше мучить его своей болезнью — Северус в отчаянии рыдал, что всё бы отдал, лишь бы иметь возможность нормально проститься. И вот ему дали такой шанс, а он — не мог…
— Когда доктор сказала мне, я подумала, подумала… — запнувшись, Лили разрыдалась, сотрясаясь в конвульсиях. — Я так виновата! Я обманула Джеймса, тебя, родителей.
— Тихо, не говори так. Не говори так! Ты не могла знать, Лили. Поттер тебя…
— Это я предложила, — выдавила она, и Северус оцепенел, не произнеся ни одного из своих горячечных уверений в невиновности Лили. — Я рассказала Джиму про аборт. Я убила этого ребёнка, Сев! И тебя подставила. И родители… Я не могу больше молчать, я так виновата!
От её путаных объяснений закружилась голова, мысли заметались ураганом, не позволяя сосредоточиться на прозвучавшем объяснении. Северус шумно втянул в себя воздух. Он не поверил ни Люциусу с его намёками, ни повелителю, однако Лили не поверить не мог. Неужели это она? Не эгоистичный недоумок Поттер, а Лили, которая ещё в школе ратовала за соблюдение правил и защищала тех, кого несправедливо обидели. Она посмела уничтожить собственное дитя! Как?.. У Лили же доброе сердце и чистая душа, Лили в сотни, тысячи раз лучше и правильнее его, тёмного мага. Она не могла добровольно убить своего ребёнка!
Когда та заискивающе улыбнулась, Северус только усилием воли удержал лицо. Вмиг куда-то делись жалость, любовь и тоска, словно он за несколько минут по-настоящему разучился чувствовать. Слишком уж невероятной оказалась правда, что аборт был идеей Лили. Может, уже началась агония, и она бредила?
— О чём ты, Лили?
— Не хочу… — Глаза Лили горели сумасшедшим светом, — не хочу уйти с этим грузом.
Она задыхалась, путала слова и говорила так торопливо, словно боялась, что Северус сейчас встанет и уйдёт. Эвансы-старшие очень обрадовались её замужеству, а мать, хитро посматривая, постоянно заводила разговор, что нужно поскорее родить ребёночка. Лили была и не против, но потом, когда закончится предстоящая война, благодаря их Ордену Феникса и Дамблдору, маглорождённым станет гораздо легче жить и сама Лили перестанет быть выскочкой-маглокровкой, окрутившей наследника рода. Когда-нибудь потом! Но забеременела Лили сейчас, нужно было что-то решать, а она не хотела оставаться в стороне от дел, нянчась с беспокойным, отнимающим практически всё время младенцем. Поттер её выбор всецело поддержал.