— Это не совсем так. Я давно знаю об этом, Элинор. Именно ты не могла признаться в этом ни мне… ни самой себе.
Она прищурилась, будто желая разглядеть его лицо как можно лучше.
— Но разве я не сделала этого только что?
— Не знаю, — ответил Фрэнк. — Так ли это на самом деле?
Долгое время они оставались так, как были. Она — недвижимо сидящей на диване и, кажется, не знающей, куда ей теперь деваться. Он — неподвижно стоящий на том же самом месте, что и в начале разговора, и знающий, что может идти куда угодно, только не к дивану, на котором она в данный момент сидит.
— Да, это так, — наконец прошептала Элинор.
И прежде чем Фрэнк понял, что у нее на уме, поднялась и пересекла комнату, остановившись всего в каком-то сантиметре от него, так что можно было обонять запах ее духов и видеть голубоватые искорки в фиолетовых глазах. Судорожно вздохнув, он вновь подавил в себе желание потянуться к ней, почувствовать между пальцами шелк ее волос.
— Ты ведь не собираешься облегчить мне задачу, да? — пробормотала Элинор, заглядывая ему в глаза.
Совершенно лишившись дара речи, Фрэнк лишь молча покачал головой.
— Что ж, тогда позволь мне облегчить задачу тебе, — сказала она, поднимаясь на цыпочки и подаваясь вперед, пока не коснулась его грудью и бедрами.
Но вместо ожидаемого поцелуя Фрэнк почувствовал, как ее язык легко скользнул по его губам.
О Боже…
Он слегка отстранился.
— Это всего лишь секс, Элинор. С сексом у нас никогда проблем не было.
Она покачала головой.
— Нет, Фрэнк. Мы давно уже перестали заниматься сексом. То, что мы делали, что происходило между нами, называется любовью.
И это была правда.
Запустив наконец пальцы в волосы Элинор, Фрэнк прижал ее к себе и впился поцелуем в давно желанные губы, помешав ей сказать какие-то ставшие уже ненужными слова.
У губ Элинор был вкус кофе, сыра и чего-то еще чрезвычайно приятного. Наверное, того самого признания в любви, признания без всяких предварительных условий и сомнений. Она отдавала ему себя целиком и полностью…
Фрэнк на мгновение отвел губы.
— Выходи за меня замуж, Элинор.
Глаза ее расширились от изумления.
— Только не надо раздумывать, — поспешно произнес он, сжимая ее плечи. — Скажи первое, что придет в голову, и действуй соответствующим образом.
Элинор нервно сглотнула.
— Первой пришедшей мне в голову мыслью была та, что ты просто сошел с ума…
Фрэнк начал было снимать руки с ее плеч. Быстрым движением она вернула их обратно.
— Зато второй было «да».
Чувствуя, как отчаянно забилось его сердце, Фрэнк притянул ее к себе и решительно повлек в спальню.
Она с шутливым сожалением вздохнула.
— Если бы я только знала, что заполучить тебя вновь будет так легко…
Буквально швырнув Элинор на кровать, Фрэнк навалился сверху, целуя, лаская, терзая ее тело. Именно в этот момент он понял, что отдал бы все на свете, лишь бы услышать слова, только что прозвучавшие в соседней комнате. Он все равно остался бы в городе, работая хоть мусорщиком, до тех пор пока она не согласилась бы стать его женой.
— Господи, — простонала Элинор, почувствовав ладонь Фрэнка на своей обнаженной груди, — как я по тебе соскучилась!
— И вполовину не так, как я по тебе. — Его взгляд задержался на ее разгоряченном лице. — Помнишь, ты как-то спрашивала мое мнение о семье? О том, хочу ли я иметь детей?
— Да, — прошептала она.
Усмехнувшись, он стащил с нее трусики и отбросил их в сторону.
— Так вот, я внезапно решил, что детей должен быть полон дом.
— Полон дом? — повторила Элинор. — О какой величины доме ты говоришь?
— О большем, чем этот. Гораздо большем.
Рука его скользнула по внутренней стороне ее бедра, заставив Элинор застонать.
Боже, что за женщина! Наконец-то он нашел то, что искал. Ее инь в добавление к его ян. Ее перца к его соли.
Никогда еще Элинор не получала такого удовольствия от Рождества, как сейчас. До этого она была на ранчо Джека и Голди всего один раз, и единственное, что ей тогда запомнилось, так это чертовски долгая дорога туда. Однако теперь трехчасовой путь на машине показался почти незаметным, ведь она сидела рядом с мужем.
Своим мужем!
Она бросила взгляд на кольцо с рубином и бриллиантами, его подарок к Рождеству, так хорошо сочетающееся с платиновым обручальным, и попыталась пристыдить себя за скромность собственного подарка — черного шелкового халата и трусов, — но не смогла. Соблазн оказался слишком велик, а кроме того, в последнее время Элинор постоянно ощущала себя на седьмом небе.