В это мгновение я ощутил гордость. Рубио ошибся. Мы могли быть и тем и другим: пожирателями собак и героями. Гусеница не лучше бабочки. Никто из нас не заслужил смерти, не важно чья сторона перевешивала.
Пройдя оба двора, мы смотрели вслед промчавшемуся по улице автомобилю. Вся скотобойня пылала. Если Гизмо за что-то брался, то все делал основательно.
Юлиан первым нарушил унылое молчание. Как-только машина повернула за угол, он начал неистово хохотать.
- Не успеет человек сказать: - "Смотрите",- крикнул он вслед стаи,- как его жадно поглотит тьма. Вот как быстро тускнеет ореол удачи!
Шекспир. Почти уверен.
Он танцевал перед горящей скотобойней как индеец под кайфом в окружении своего кошачьего близнеца, чья оранжево-золотистая шерсть сияла в свете огня. Его триумфальные возгласы смешались с воем сирен пожарных машин и треском лопнувших раскаленных стекол. Зое сжала мою руку и мы посмотрели друг на друга. В ее серых глазах танцевали огоньки пламени. А сквозь улыбку проглядывали черные очертания хищной маски серебряной львицы.
- Дайте мне табличку, чтобы я записал это! - воскликнул Юлиан, обратившись к нам. - Оказывается, можно улыбаться, постоянно улыбаться и все равно быть негодяем!
- Заткнись ты уже наконец, Юлиан! - нервно ответил Ирвес. - Нужно сваливать, пока не приехали пожарные!
Глава 18
Кодекс
Если бы эта история была сказкой, рассказанной в палатке бедуинов, она приобрела бы совершенно иной поворот. У каждой истории есть свой ключ, у нашей был бы такой: Мы заключили бы союз и вернулись к нашему извечному предназначению - быть героями и защитниками города. Юлиан вернул бы себе свою человеческую сторону и начал бы вспоминать о давно забытой карьере на сцене.
Гизмо перестал бы сбывать краденое, и начал зарабатывать деньги честным путем в магазине компьютерной техники. Ева покинула бы катакомбы, а Клэр и Томас когда-нибудь нашли бы себе квартиру и обеспечили себе существование в городской системе. Мы бы, конечно, сплотились и стали друзьями. Кнопки быстрого набора в наших сотовых пополнились бы нашими именами. Мы бы были героями, каким видел наше предназначение Рубио. Ангелы - хранители для людей, незаметно живущие среди них, всегда готовые применить свои способности ради благого дела.
Но у нас не так.
Герои и святые - всего лишь зеркало.
А мы просто пантеры.
В тот вечер мы разошлись не вымолвив ни слова. Разбитая, окровавленная группка уставших личностей. Каждый сам по себе. Вдалеке слышались сирены пожарных машин.
В новостях сообщалось о пожаре, были собраны улики. Будущее скотобойни, в конце концов, было передано в руки города и различных общественных инициативных комитетов. Агентство недвижимости "Артемис" исчезло, при этом выяснилось, что реального человека по имени Джуна Талбот никогда не существовало. Полиция провела расследование по делу о страховом мошенничестве, но не пришла ни к какому результату. Еще несколько дней ветер разносил по городу запах сожженного дерева и расплавленного пластика, но и это воспоминание о нашей "семейной встрече" на старой скотобойне со временем улетучилось. По прошествии недели без убийств и пожаров, на первый план выступили другие новости.
Потом началась моя собственная история.
Мне пришлось ко многому привыкать, к некоторым вещам достаточно долго. А кое-какие так вообще никогда не станут для меня чем-то само собой разумеющимся.
Прежде всего, мне пришлось привыкать к тому, чтобы не быть убийцей. Это не просто, потому что вина, испытываемая нами, была словно ожог, даже шрам от которого может всю жизнь причинять боль. Рубио понимал это лучше, чем я.
Я должен был привыкнуть к тому, чтобы спокойно идти дальше, когда мимо меня проезжала полицейская машина, а не скрываться в ближайшем подъезде и к тому, чтобы не разглядывать подозрительно каждую женщину в темных очках или с голубыми глазами, выискивая ее тень. Мне нужно было привыкнуть к тому, чтобы видеть тени, но не забывать о скрывающихся за ними людях, привыкнуть к голосу Гэзель по телефону и к тому, что через несколько дней мы, наконец встретимся.
В нашем племени/клане рассказчиками являются женщины, но на этот раз с наступлением темноты рассказывать истории буду я. И начну я с вечера в Париже, когда на одной темной улице меня преследовали трое парней.
Гэзель постоянно уверяет меня, что привезет все бумаги и с новым паспортом не будет никаких проблем. Я на это надеюсь, но Чой,конечно,другого мнения. Но,по крайней мере,он одобряет мое желание закончить школу, как только все прояснится, и даже готов дать мне дополнительные смены. Однако зачем мне свидетельство об окончании школы, если я потом хочу учиться рисовать, для него загадка. Чой думает, что это идея Зое, и с тех пор каждый раз когда я прихожу на смену, он проповедует мне о том, что прислушиваться к советам молодых девушек, портит характер.
Юлиан погрузил Шекспира в самые дальние уголки своего человеческого мозга и еще больше сосредоточился на рытье в мусорках. Ну,теперь-то я знаю, что каждый сам должен найти свое предназначение. Томас по-прежнему продает газеты бездомных, Клэр забросила жонглирование и вообще куда-то исчезла. Ирвес думает, что она уехала из города, но я иногда вижу новые знаки на стенах. Ева по прежнему обитает в подземке. Уверен, что иногда она наблюдает за мной, а я уже не выискиваю ее в толпе.
Она появится, когда будет нужно, как и все остальные. И это главное. На Ютубе распространяется видео, снятое прохожим на камеру телефона, под названием "Suicide Trainrider": на нем хрупкая Ева с места запрыгивает на буксировочный крюк подъезжающего поезда. И я - фигура в пикселях - разбегаюсь на перроне, также запрыгиваю на поезд и взбираюсь на крышу, и все это прямо перед входом в туннель. Из-за расплывчатой съемки все это напоминает головокружительный и безрассудный трюк.
Я до сих пор привыкаю не ежиться и не оглядываться, когда захожу на территорию, куда раньше строго настрого запрещено было заходить.
Привыкаю к тому что, мать Зое терпеть меня не может. Она презрительно называет меня "этот кочевник" и винит любовь Зое ко мне в том, что ее жизнь так резко изменилась. Мне ее не особо жаль. В конце концов, она не единственная, кто вынужден справляться с новыми реалиями.
У Зое большие планы, она снова тренируется с Паулой. Из нас двоих, я осторожный провидец, а она мечтательная. Она наверняка бы понравилась Рубио. Подруга, у которой она оставляла Леона (Эллен), снова стала частью ее жизни, но больше времени она все равно проводит с Паулой. Возможно причина в том, что Эллен снова встречается с этим обманщиком Давидом, но я не думаю, что причина только в этом. Скорее это вопрос сброшенных оболочек. Некоторые вещи можно склеить, но целыми они от этого не станут. Или просто время ушло. Как у нашей братской дружбы с Гизмо. После нашего сражения на старой скотобойне, мы больше не общались. Он отремонтировал свой подвал и предпочитает заниматься своими делами. Иногда я сожалею о том, что трилистник распался. Но и у Гизмо тоже свой путь.
Мне не просто привыкнуть к тому, что между Зое и Ирвес по-прежнему царит гармония, на пересечении музыки и эмоций. Я не спрашиваю, как часто она сидит у него в звукозаписывающей студии. Иногда мы втроем ходим по клубам, но достаточно часто Зое одна куда-нибудь ходит с Ирвесом.
Как сегодня, когда она посреди ночи залезла по крыше в мое окно и забралась в постель, принеся с собой запахи битов, паров кока-колы и металлической пыли колонок.
- Привет, пантера,- шепчет она и целует меня полусонного. Ее присутствия достаточно, чтобы сон прошел. Я прижимаю ее к себе, обхватив лицо руками. Она смеется, когда я губами касаюсь ее век, лба и рта. Теплого, улыбающегося рта белоснежки, которого я так люблю.
- Ты была в "Exil"? - шепчу я ей.
- Угадал,- тихо отвечает она. - У Ирвеса новая музыка. Новые эффекты звучания. Ты должен ее послушать, она классная! - Зое смеется, целует меня, а я закрываю глаза и расслабляюсь. Не знаю, куда нас все это приведет, но когда я обнимаю Зое и прислушиваюсь вместе с ней к звукам города, то понимаю, что теперь я действительно счастлив. Рубио был прав, когда говорил, что мы не так уж несвободны как я думал. Все просто: я провидец, это мой город, а это кодекс:
Не убивай.
Будь начеку.
Все остальное в наших руках.