Впереди в ящике лежали свернутые и перевязанные резинкой купюры. Четыре или пять свертков на общую сумму минимум тысяча евро. Деньги уже давно не играли никакой роли для Гизмо. Рано или поздно у всех нас будет так. Вещи, определяющие человеческую жизнь, становятся неважными. Тогда и диван со свалки будет также хорош, как дизайнерская кровать или лавочка в парке. Поначалу мне было жалко таких людей как Барб, но это прошло. Чтобы сожалеть, нужно страдать вместе с тем, кто страдает. Но Барб не страдала. Напротив.
Саркастически улыбнувшись, Гизмо взял поцарапанный сотовый, принадлежавший бог знает кому, и протянул его мне. Взяв его, я заметил, что у меня были темные от сажи и густой смазки пальцы. Гизмо, кажется, заметил, как я судорожно пытался найти в памяти какое-то воспоминание, запах, прикосновение, что-нибудь.
- Все еще в поиске, Джил? - сказал он и посмотрел мне в глаза. - Я могу только повторить: Прекрати спорить. Прекрати делать вид, как будто ты можешь что-то изменить.
- Я знаю, что не могу этого изменить, - резко ответил я. - Но я не хочу жить так как...
Я вдруг замолчал.
- Как я? - Гизмо пожал плечами. - Тебя никто и не заставляет. Но это как с плаванием: Не будешь сопротивляться, останешься на поверхности. Будешь противиться волнам, рано или поздно утонешь.
На экране новостного канала оператор навел камеру на репортера, стоявшего на мосту в лучах дневного солнца. Позади него стояла группа людей в зеленых пуловерах и шляпах и махала пивными бутылками.
- В честь празднования дня Святого Патрика, река впервые в истории города окрасится в зеленый цвет, - рассказывал он. - Самым знаменитым примером празднования этой ирландской традиции в день Святого Патрика, является река Чикаго. Для окрашивания воды у нас тоже используется Уранин. - Камера показала несколько лодок организации по оказанию технической помощи, которые плыли вверх по течению с химическим веществом на борту. А сзади ряд домов на реке. Во всех окнах высотных домов стояли люди, смотрели это представление и смеялись.
Я сглотнул. Нормальная жизнь проходила мимо меня с пометкой "Live".
- Для тебя это совсем ничего не значит? - тихо спросил я.
- Не-а, - сказал Гизмо. - Для чего? Почему меня должно интересовать, почему это случилось именно со мной - или с тобой? Это все вопросы, на которые нет ответа. Но как по мне, то лучшего и не могло произойти.
- Лучшего! - Я презрительно выплюнул эти слова. - У тебя вся спина в шрамах, я видел. Это что, правда, лучшее, что могло произойти в твоей жизни?
- Может и так,- сказал Гизмо с таким серьезным видом, что я в очередной раз задался вопросом, не смеется ли он тайком надо мной. - Раны заживают. Это служит уроком.
Хорошо, он действительно говорил серьезно. Писк и жужжание приборов стало громче. Я сделал глубокий вдох. Вот оно снова: вспышка в голове. Что-то связанное с Морисом. Я видел это совершенно отчетливо.
- Слушай, философ, - терпеливо продолжил Гизмо. - Научиться кодексу можно только на собственной шкуре. Это как родиться и умереть. Это не лучшая или худшая жизнь. Это новая жизнь. Окончательная. Другой у тебя не будет!
Теперь у меня и правда возникло желание взять один из мониторов и бросить его об стену.
- Вы вообще сами слышите, что говорите - ты и Ирвес? - резко ответил я.
О, да, моя окончательная жизнь. Ты заходишь на территорию другого, и жалеешь об этом. Ты неизбежно учишься смотреть и воспринимать. Ты учишься тому, что тебе никто не поможет, если ты попадешь в беду. Ты учишься спасаться бегством и делаться невидимым. Учишься быть одиноким. Без Гэзель и ее детей. Без...
- Закон джунглей, - сказал Гизмо, словно прочитав мои мысли. Мне осталось только заплакать. Чем слабее я был, тем отчетливее чувствовал фантомную боль в том месте, где еще пять минут назад была жизнь.
- Забудь, - стиснув зубы, выдавил я.
Гизмо раздраженно фыркнул.
- Слушай, Джил, - недовольно сказал он. - Ради бога, иди, бросайся под ноги Морису. Дело твое. Если хочешь закончить как Рубио - пожалуйста! Может именно это тебе нужно, чтобы ты, наконец, успокоился. Ну, разве не хорошо?
Я пытался не слышать язвительную иронию в его голосе. Но самое смешное заключалось в том, что он угадал. Я действительно иногда подумывал о том, каково это, хотя бы на час заполучить свободу Рубио. Когда он появлялся на улице, с ним обращались как с невидимым. Никто не переходил ему дорогу, никто не нападал на него. Уважение это было или презрение, я еще не выяснил. Он постоянно сидел у окна своей комнаты и не спускал глаз с улицы, хотя там не на что было смотреть. Когда-то - даже Ирвес ничего не знал об этом - его территория стала нейтральной зоной. Каждый быстро пересекал ее не решаясь посмотреть наверх, на Рубио, хотя Рубио уже не мог защищать свою зону. Такие как мы, попадая в инвалидное кресло, становятся просто напросто бесполезными.
Мои руки дрожали, когда я попытался надеть джинсы, чтобы не упасть при этом. Рука, державшая джинсы, из-за грязи выглядела темнее, чем когда-либо. Два ногтя были сломаны. Под другими образовалась темная корка. Сажа? Надеюсь всего лишь сажа. Во рту скопилась слюна, и мне с трудом удалось подавить тошноту.
Я вспомнил белую кожу Зое. Девочка из снега. Она ничего не подозревала, просто жила. И не знала, что ее обычные заботы и переживания были ничто по сравнению с тем, что с ней могло случиться в городе.
- Перестань думать о девчонке, - немного дружелюбнее сказал Гизмо. - Так это не работает.
Думаю, именно в этот момент я решил послать "джунгли" к чертовой матери.
- Я решаю, как это работает, - ответил я.
Гизмо неодобрительно наморщил лоб, но на этот раз оставил свои нравоучения при себе.
Я выругался, натянув джинсы на бедра. Они были достаточно широкими, но, тем не менее, я не смог предотвратить трение материала о поврежденную кожу, отчего ее тут же зажгло. Когда Гизмо протянул мне одну из своих ужасных зеленых футболок-поло, я фыркнул. Моя черная кожаная куртка была новой. Даже не хотелось думать о том. в какой канаве она теперь лежала.
- У тебя нет другой?
Гизмо указал на сюжет по телевизору.
- Счастливого дня Святого Патрика!
Оранжевое пороховое облако раздулось в речной воде, оторвалось от нее и под аплодисменты и восторженные возгласы людей на берегу, сменило цвет на фосфоресцирующий зеленый.
- Идеальная маскировка в толпе одетых в зеленое людей, - отметил Гизмо. - А по лицу, ты сегодня вообще сойдешь за ирландца, - улыбаясь, добавил он.
С хмурым видом я взял футболку и попытался натянуть ее через голову, не задевая опухшее лицо.
"Ушиб ребер",- добавил я еще один пункт в свой мысленный список. "Ужасная мышечная боль в плечах".
Когда немного погодя, я подвернув джинсы хромал по двору в сторону улицы, мне казалось, что я был похож на клоуна. Я повернул на юг, стараясь держаться в тени домов. Ничего другого мне не оставалось, потому что время от времени приходилось опираться на стену. Четверо подвыпивших парней в зеленых рубашках и дурацких шляпах в виде клеверного листа приняли меня за одного из них и свистели вслед.
С реки подул ветер, принеся с собой шум парада в честь дня Святого Патрика, двигавшегося из района на реке в сторону главного вокзала. К этому присоединилась музыка из пивных, ирландские скрипки и быстрые басы. Невыносимо. Только бы уйти подальше от всей этой суеты! На остановке "Музей искусств" я остановился, закрыл глаза и попытался сориентироваться. Была почти половина пятого. В это время на этой территории было безопасно для меня.
Только номер семь (лысый продавец уличных газет за углом), мог доставить неприятности. А в моем состоянии я не должен был ввязываться ни в какие игры. Нет, лучше было сразу скрыться на нейтральной территории и проехать пять остановок на электричке до моего квартала. Одно плохо, у меня не было денег. Без особых надежд, я засунул руку в карман джинсoв и в самом деле нашел там купюру. Вероятность того, что Гизмо не случайно забыл ее в джинсах, а специально подсунул мне, как всегда была 50:50.
Не знаю, сколько людей таращились на меня в электричке. При тусклом освещении вагона я мог видеть свое отражение в стекле. Гизмо был прав: есть такие отражения, которые лучше бы не видеть. Я представил, что бы сказала Гэзель насчет моего вида. Была бы она вообще в состоянии понять, что со мной - с нами - произошло?
Моя квартира, если ее можно было так назвать, располагалась за автостанциями, там, где дешевые комнаты и никто не требует с тебя паспорт, если ты расплачиваешься за квартиру наличными и на руки. Мне даже вдвойне повезло: я получил крошечную квартирку под крышей, только потому что нравился домовладелице. С крыши можно было видеть большой автосалон, а за ним высотные дома на реке. От метро до дома было не так уж далеко, но я был так обессилен, что мои мысли уже смешались с предвестниками галлюцинаций.