ГЛЕБ КУЗОВКИН
«ПОДАРОК» ПРОФЕССОРУ
Зал театра был переполнен. От сияния орденов и медалей, красующихся на груди военных и гражданских, рябило в глазах.
За столом президиума появились секретари обкома партии, руководители областных и городских организаций, передовики предприятий, представители интеллигенции, Советской Армии. Шло торжественное собрание, посвященное второй годовщине победы над фашистской Германией.
После доклада на трибуну поднялся видный ученый, активный общественный деятель, прошедший суровую школу антифашистской борьбы в подполье, профессор Павел Степанович С. От имени интеллигенции он приветствовал воинов Советской Армии, освободивших его родной город от фашистских захватчиков. Благодарил Советскую власть за все, что уже сделано на западно-украинских землях по восстановлению разрушенного войной хозяйства, по налаживанию новой жизни.
Профессор с гневом говорил о злодеяниях буржуазных националистов, призывал разоблачать их коварные замыслы, вырывать из их тенет отдельных обманутых и запуганных людей.
— Пусть никогда не вернется проклятое прошлое, — говорил Петр Степанович, — пусть не повторится страшная война, принесшая столько горя, страданий и жертв. Большое спасибо дорогим нашим воинам-освободителям. Никто никогда не разрушит скрепленную кровью дружбу русских и украинцев…
Бурной овацией приветствовал зал страстную речь профессора.
Взволнованный, с раскрасневшимся лицом, он сошел с трибуны и направился к своему месту в президиуме.
«Выступил профессор прекрасно, — думал сидящий с ним рядом один из руководителей областного управления государственной безопасности Василий Дмитриевич Коломиец. — Но эта речь наверняка кое-кому пришлась не по душе. И… не исключена попытка оуновцев «отомстить» профессору. Всякое может быть…»
После собрания Василий Дмитриевич на концерте не остался, а поехал в управление.
— Вызовите ко мне майора Гавриленко, — приказал дежурному.
— По вашему приказанию прибыл, — доложил майор, войдя в кабинет.
— В театре закончилось торжественное собрание, — начал Коломиец и рассказал о выступлении профессора. — Не исключено, что профессора попытаются «отблагодарить» за такое выступление. Это может произойти сегодня, завтра, послезавтра. Мы с вами знаем, что подобные «благодарности» стоили некоторым людям жизни. Помните последний случай?
— Вы имеете в виду «подарок»?
— Да. Возможно, и теперь попытаются применить тот же способ или что-то подобное. А может быть, ничего не случится… Но наш долг позаботиться о безопасности человека. Разработайте план действий и доложите мне. Пусть наши товарищи всесторонне обследуют улицу и дом, где живет профессор. Установите наблюдение. Словом…
— Понял вас, Василий Дмитриевич.
— Ну вот и хорошо. А сегодня после концерта обеспечьте проводы профессора домой.
— Будет выполнено.
— Желаю успеха.
…Когда закончился концерт, было уже темно. Электрические и газовые фонари тускло освещали притихшие, почти безлюдные улицы. Попрощавшись с товарищами у подъезда театра, профессор вместе с женой направился домой.
Через несколько минут мимо них проехала машина и остановилась в нескольких шагах. Открылась передняя дверца. Из машины выглянул человек в военной форме и обратился к профессору:
— Прошу извинить. Вы, случайно, не знаете, как проехать на Садовую улицу?
— Представьте себе, знаю! Всю жизнь прожил на этой улице. Поедете прямо, потом свернете на…
— Вот и хорошо! — перебил военный. — Оказывается, нам по пути. Садитесь в машину, сами доедете и мне путь укажете.
Любезность водителя показалась несколько подозрительной. Почему он едет именно на Садовую? Совпадение? Нет ли здесь подвоха? Он знал о том, что в городе случалось всякое. Иногда ночами раздавались предательские выстрелы из-за угла, и на мостовую падали поборники становления новой жизни. Поэтому он не соглашался ехать в первой попавшейся машине с неизвестным человеком.
— Вы поезжайте, а мы пешочком пройдемся по свежему воздуху.
— Да вы что — боитесь со мной ехать, что ли?
— Я никого никогда не боялся, — уже резко ответил профессор.
— Вот и хорошо. Я тоже из таких — не боюсь ни бога, ни черта. Не стесняйтесь, садитесь… И вас довезу, и сам доеду к дружку в госпиталь…
Последние слова шофера развеяли подозрения. На Садовой действительно располагалось какое-то военное лечебное учреждение.
— Спасибо за любезность. Поедем! — согласился профессор.
Машина быстро понеслась в направлении Садовой.
— Вы не спрашиваете, куда ехать, а едете правильно, — заметил профессор.
— Так вы же объяснили, а я на память не жалуюсь. И опять вкралось сомнение: «Знает куда ехать, а спрашивал».
— Теперь я уже припоминаю, как ехать на Садовую, — продолжал водитель. — Как-то раз я бывал в этих местах.
Машина шла на большой скорости. Водитель изредка бросал взгляд на сидящую рядом жену профессора, которой интуитивно передавалось волнение мужа.
— Ну вот мы и доехали.
Машина, скрипнув тормозами, остановилась у освещенного подъезда.
Шофер быстро вышел из автомобиля, открыл дверцу, подал руку женщине.
— Большое вам спасибо, — сказал профессор. — Может, зайдете чайку попить?
— Благодарю! Не могу, спешу. Дружка проведаю, гостинцы передам, заеду за начальником и обратно в часть…
— Вот ведь как бывает. Встретились незнакомые люди, да еще ночью, а расстаемся, как приятели. Будете в городе — заходите к нам.
— Спасибо! Постараюсь!
— Меня зовут Павлом Степановичем. А вас как?
— Михаил.
— Желаю вам всего наилучшего, Михаил! До свидания.
— Спокойной ночи.
Профессор и его жена направились к дому.
Как только они вошли в подъезд, водитель поспешил вслед за ними, держа что-то в руке. Вошел в браму и окликнул:
— Павел Степанович! Это не вы оставили в машине футляр от очков?
Профессор пошарил по карманам.
— Нет! Мой на месте.
— Извините.
— Всего хорошего.
Шофер поднял капот и начал что-то исправлять в моторе. Когда на втором этаже вспыхнул свет, водитель сел за руль. Машина ушла.
…Утром в кабинет подполковника Коломийца вошел Гавриленко.
— Товарищ подполковник, профессора вчера проводили. Остался доволен. Живет он на Садовой улице на втором этаже двухэтажного дома. Вход на чердак не закрывается. Подъезд освещен. Наши товарищи будут «ремонтировать» крышу. Оттуда хорошо просматриваются подступы к дому. Напротив этого дома живет работник милиции. Жена его с дочкой уехала к родственникам. С ним договорились. Дал ключ от квартиры. Есть телефон. Там будет находиться наш человек. Это на всякий случай… Профессор имеет родственницу в Польше — сестру жены, — продолжал Гавриленко, — и у нас в двух городах живут его братья. На работу выходит в половине девятого. Возвращается, как правило, к восемнадцати. Кроме жены и домработницы, в квартире никто не проживает. Наблюдение организовал.
— Хорошо. А как вы думаете, стоит ли в институте, где работает Павел Степанович, принять меры предосторожности?
Майор задумался.
— Правда, — продолжал Коломиец, — маловероятно, что станут сводить счеты с ним на работе. Скорее всего это может произойти либо в пути, либо в доме.
— Я такого же мнения, товарищ полковник. А что, если профессору подсказать, чтобы сам он был настороже? А может быть, вооружить его?
— Можно, но, мне кажется, не нужно. Человек он пожилой, здоровье неважное, был сердечный приступ. Жена тоже сердечница. Только запугаем людей. А в институт все же стоит наведаться…
Весь день ремонтировали крышу «кровельщики». Они видели, как утром выходил из квартиры профессор, выходила и приходила домработница с сеткой, нагруженной продуктами, а около восемнадцати часов возвратился домой Павел Степанович.
Услышав шорох на чердаке, он поднялся туда.
— Что вы тут делаете? — спросил, увидев двух молодых людей в комбинезонах с инструментами в руках.