— Не представляю, в чем твоя проблема. Я вроде никогда не убивал Ламий. Чем я твоему взгляду так не мил, большая змеиная сверху красавица?
Еще одна небольшая поддевка наконец проникла под кожу Королевы. Левый глаз дернулся в раздражении. Ламия устало вздохнула.
— Ты слаб и в цепях, но твоя дерзость действительно утомительна. Ты будешь относиться ко мне с уважением, которое оказываешь Змею, Посланник.
На долю секунды я задумался, а потом онемевшие от цепей конечности живо напомнили весь тот обман ожиданий, когда вместо исцеления я получил унижение. Она не посмеет меня убить, это я знаю точно, а кроме этого ничего мне не страшно.
— Это вряд ли, полузмейка.
Королева Ламий снова устало выдохнула, чуть поджались розовые губы. А в следующую секунд она сделала то, что действительно меня удивило.
Красные чешуйки ее большого хвоста ярко засветились, словно горя, я зажмурился от неожиданного света, а когда проморгался, перед прудом уже стояла не Ламия, но потрясающей красоты человеческая женщина. Или дух в образе женщины, при такой красоте не важно.
Алые волосы и глаза, светлая и чистая кожа, потрясающее тело, прикрытое лишь туникой, выступающей в роли короткого платьем. Открытые ноги с бархатистой кожей, к которой так и хочется прикоснуться и погладить. Теперь я верю, что Ламии насмерть завораживают мужчин… Я даже забыл как думать на пару секунд.
Королева усмехнулась, когда я вернул себя в чувство, прикусив губу.
— Знаешь, Посланник, я всегда восхищалась одним свойством человеческого разума. Прошлые неудачи способны пытать людей годами. Эмоции, воспоминания, все они могут влиять на человека с удивительной силой. Особенно тех…
Она аккуратно опустилась на колени, потянулась рукой к воде и по самое предплечье опустила ее в черноту пруда.
— … у кого так много боли позади.
— Я живу со своим прошлым каждый день и все прекрасно помню, — чуть хрипловато отозвался я, чуя неприятности. — И еще одна парочка флешбеков вряд ли меня напугают.
— Да, ты мало чего боишься, — нехотя признала Ламия, закрывая глаза. — Разве что окончательной смерти. Что удивительно для такого опытного воина. Ты никогда не думал, почему так отчаянно боишься смерти? Или не хочешь думать?
Я ответил так сухо и спокойно, как только мог:
— Это присуще всем живым существам. Я не исключение.
— Но не до такой степени, — легкая улыбка тронула четко очерченные губы. — Ты готов на любую низость и преступление, готов преодолеть самые тяжелые битвы и боль, лишь бы не умереть. Ты даже принял в себя частицу ненавистного врага, отринул долг и честь. По сути, ты предал Человечество как вид из-за одного это желания. Страха. Не за что не умирать. Разве тебе самому не больно быть таким уродом?
— Тебя тоже не назовешь милашкой, — твердо встретил ее испытующий взгляд. — Скольких невинных ты погубила, будучи Ламией? Или то, что ты делаешь сейчас. Ментальные пытки не назовешь моральными вещами.
— Это Дом Ламий, а я здесь Королева. Я здесь и мораль и закон.
Она выглядит такой высокомерной, невыносимо гордой, что я не удержался от острой шпильки фразы:
— Не для меня.
Мягкая улыбка сменилась злой, по-настоящему злобной и ядовитой. А голос женщина вновь приобрел угрожающее шипение.
— Ты все еще не боишься меня. Но ты страшишься смерти. Я напомню тебе, почему. Никто не смеет дерзить Королеве Ламий. Думаешь пара ласковых слов Великого Змея сделали тебе великим? Ты всего лишь предатель своего рода. Жалкий дезертир, слабак и мусор! Ты должен преклоняться, жалкий полукровка!
— Я могу преклониться перед силой только двух существ. Которых видел лично. Один из них Серафим, Владыка Небес, который взмахом меча чуть случайно не разрубил континент. Второй был Великим Духом, Прародитель Всех Змей. Ты? Не тянешь.
— Мое терпение кончилось, — жестко выплюнула женщина. — Наслаждайся своим худшим страхом!
— Может лучше, не знаю, плетку? Я действительно не люблю все эти игры с разумом и вьетнамские флешбеки. И из-за цепей я не могу почесать нос, не могла бы ты?..
Я потерял ощущения тела, провалившись в грезу наяву. Воспоминание воскресло так ярко и чисто, будтов прошлое вернулся. Даже боль в шее была такой же мучительной.
Запах гари и крови впился в ноздри, проник в разум удушающим воспоминанием ужасной ошибки.
Дерьмо, только не этот день…
Я лежу на разбитой битвой дороге в разрушенном городке. Тело так ослабло от боев и ран что не в силах даже пальцем дернуть. Снаряжение превращено в лохмотья, кожа чувствует горячий асфальт, особенно вжатое в землю лицо. Правую щеку и висок колют трещины и фактура разбитого асфальта.