— Провалиться мне в Бездну, — шокировано выдохнул, распахнув веки и узрев в воде отражение испуганных золотых глаз. — Он был прав.
Отражение разбилось от дыхания и пошло рябью. Но я едва придал значение своей перекошенной в шоке роже. Главное, что Фискар был прав и сказал правду.
Я, как Дух, медленно пытаюсь эволюционировать. Стать лучше, вырасти.
Попытавшись понять сколько, что и как, я лихорадочно подсчитывал, сколько уйдет времени на естественную эволюцию. И вышло, что или никогда, потому что ранен и без сил. Или, если буду полностью здоров — тоже не поддается исчислению, потому что в здоровом теле будет столько мешающей Эн!
Теперь я начал понимать, почему смерть стала условием. Никакого контроля не хватит, чтобы плавно заменить Эн на Силу Души и легко прорваться.
Это все равно, что вырывать собственное сердце своими же руками и пытаться заменить его на другое, получше, в одно и тоже время. Это невозможно.
Моя же сила будет мне мешать, а я с такой заботой ее копил и тренировал. Это так абсурдно, что хочется кричать о несправедливости мира.
Хотя сейчас я вроде как в идеальном состоянии для прорыва… Что тоже абсурдно. Потому что одно лишнее движение Эн и я помру. Мне сейчас одного чиха хватит, чтобы откинуться. Фискар метко выразился, на полшага я уже там, где надо. Судьба порой такое дерьмо для меня. Куда не шагни, всюду клин.
Неужели мне все-таки придется умереть?! Черта с два, я не хочу!
Хотелось бы дать себе пощечину и крикнуть: «Давай, не будь пуськой, дерзай и делай!»
Но я знавал и куда более храбрых людей, чем я, и на моем месте они были бы такими же трусами. Это не тот шаг, на который легко решиться.
Какие шансы? Неизвестно. Сработает ли метод Королевы Ламий на мне, отличающимся от нее во всем? Неизвестно. Есть ли еще шанс, что меня обманули в чем-то меньшем и я с глупостью самоубьюсь? К сожалению, есть.
Рисковать при таком раскладе я не готов. Никто не был бы готов.
— Чтоб тебе Демоны по ночам снились, — почти несвязно пробормотал я в тишину и темноту пещеры.
Но она ведь вернется, чтобы мучать меня? Ага, вернется. Королева, незнающая жалости и сострадания…
Я послал прядь силы в кристалл на лбу, но почти сделав это, отдернулся. Молить Змея бесполезно. Он ведь может и отказаться от меня. Тогда ничего хорошего меня здесь точно не ждет.
Пока я невысокого полета фигура, чтобы очень ценить. Если рассуждать рационально, Змей вложил в меня немало времени, сил и ресурсов, в сравнении с полученной выгодой. Я ничего пока не сделал, кроме как раздавил мелкий Клан, пользуясь Доспехом Посланника, ну и помог Куро.
Во второй же полученной задаче я провалился. Жопой чую, что разочаровывать еще Змея не стоит, это ох как больно мне обернется.
Я бы и сам такого подчиненного не жаловал, в которого вкладываешь и помогаешь, жизнь спасаешь, обучаешь, вручаешь охренеть какие мощные артефакты, а в ответ хрен без масла и еще помогите пожалуйста. Так честные отношения не строятся.
Короче, как бы очко не играло и мурашки по позвоночнику слонами не бегали, похоже, придется.
Остался только самый большой вопрос. Как мне это сделать, чтоб сработало? Помереть мне сейчас проще простого. Сделать это правильно, изгнав Эн и заставив свою душу сделать все остальное… Я не знаю как.
Спустя какое-то время, когда, наконец, Фискар зашел меня проведать, я и задал ему этот вопрос.
— Ответ в решимости, — с уже не бесящей меня змеиной улыбкой, ответил он. — В самом факте и деянии, что ты сделал это. Без страха. Без сомнений. С волей, нацеленной на единственный результат и намерение.
Фискар помолчал, спрятал руки в широкие рукава черной мантии и неуверенно добавил:
— Так это мне вдалбливала мать. Потом она, правда, говорила: «Неужели это так сложно, бесполезный ты мусор?!» Я так и не нашел в себе этой решимости, такой непоколебимой, как она описывала.
— С чего ты тогда взял, что я в себе ее найду? — с горечью спросил я.
Ухмылочка Фискара пропала, когда он нахмурился и сжал губы. Он подошел к краю пруда и уселсяпо-турецки прямо на холодный пол пещеры. Я не хотел смотреть на него, но в отражении черной воды отчетливо видел серьезный взгляд алых как кровь глаз.
— Знаешь, сколько мне лет, Антон? — впервые полностью серьезно спросил он, даже по настоящему имени назвал. — Отвечу сам, мне двести семь в этом году.
— Мне побольше будет, — попытался я сползти в иронию.
— Нет, — легко опроверг он. — На самом деле тебе не больше тридцати, как личности. Ты забыл? Я видел всю твою жизнь. Я не давлю на тебя своим возрастом… Все, что хочу сказать, это то, что ты сам не осознаешь свой талант и великие заслуги.
Фискар поднял ладонь и будто сжал что-то.
— Сам посмотри, я тренируюсь и расту уже два века. Я многое пережил и побеждал могучих врагов для своих лет и опыта. Без прикрас признаю, это огромное достижение и сила, которой можно гордиться, хотя мать не признает этого. С рождения я был обсыпан лучшими ресурсами и обучением от существа уровня Короля. И вот какой силы я достиг. А ты? Сколько ты потратил времени? Шесть лет? Семь? И вот ты уже мне ровня. Еще недавно простой человек.
— Это заслуга Ядра Архангела, не моя.
— Нет, — опять твердо возразили мне. — Твоя и только твоя. Как думаешь, почему ты из всех людей был одинаково желаем Небесами и Бездной? Разве стали бы они сражаться так за кого-то еще? Судя по тому, что я видел, остальные для них были мелочью и за рекрутов обе стороны бы не конфликтовали. Твой талант и потенциал потрясают воображение, Антон. Ты был бы сияющей звездой и столпом силы в любом из лагерей.
Пожалуй, это впервые, когда кто-то по-настоящему увидел всю мою жизнь. А потом оценил все мои усилия и достижения честно и прямо. Признание ни от врага и не от покровителя, а от равного мне существа. Первый раз в жизни. Это так меня поразило, что я слова не мог сказать.
Но Фискар принял молчание за отказ признавать его слова и продолжил:
— Я могу доказать это еще кое-чем.
Он совсем перестал улыбаться, уголки губ опустились в горькое выражение. Сейчас он совсем перестал быть похож на змею, каким должен был быть, будучи сыном самой Королевой Ламий. Это лицо обычного мужчины, на минутку снявшего маску и показавшего спокойное и чуть печальное лицо.
Фискар потянулся к груди, белые пальцы легко отодвинули ткань мантии, а затем и туники, обнажив уродливый и старый рубец загрубевшей кожи, отвратительно розовый на фоне почти белой кожи. От ключицы до живота проходит шрам ужасной раны, способной уложить кого угодно.
— Знаешь, кто это сделал?
Молча покачал головой.
— Когда мне стукнул век, — без эмоций рассказывает сын ламии. — Я больше не мог выносить пребывания в этом месте. Зато был очарован легендами о силе Великого Змея, нашего покровителя и создателя Ламий. Я был горд, уверен в своей силе и таланте и больше всего на свете желал проявить себя… На службе ни у кого меньше, чем у Великого Духа.
Невеселый, самоуничижительный смешок вырвался изо рта Фискара.
— Это сделал Смотритель Храма Змея. Когда я отверг его слова о моей бесполезности, малом таланте и желал быть Посланником или Жрецом и вопреки предупреждению сделал шаг под своды Храма…
Тонкий указательный палец коснулся старой раны, острый ноготь плавно провелся по шраму, от шеи до середины живота.
— Удар, который я не успел заметить. Это был мой урок и его окончательный отказ. Очнулся я уже за горами в луже крови, даже не перевязанный, выброшенный как кусок мусора. День, когда гордыня во мне стихла и я познал великий страх всех ламий на себе, валяясь и хныча, не зная выживу ли.
Фискар аккуратно привел одежду в порядок скупыми движениями, скрыв свой шрам и знак позора за черной тканью.
— Зато ты, тогда человек, был оценен самим Великим Духом в тот самый момент, когда лазурная чешуйка Змея засияла в твоих руках, указывая путь. Даже когда ты был еще человеком, слабым, никем не обученным, ты уже сиял так ярко, что все хотели тебя, как величайшее из сокровищ. Даже Змей, искуситель по природе, сам искусился.