Однако не просто так он тренировался поддерживать концентрацию. В прошлый раз Веймин разбил его щит в считанные секунды. На этот раз юноша успешно держал оборону. Сосредоточившись на поддержании щита в форме зонтика над своей головой, лишь мельчайшую долю сознания он отводил на то, чтобы отслеживать обстановку.
Дожидаться момента, когда лед на большей части болота растает.
И ловить момент, когда в зарослях за спиной Веймина появится его последний козырь.
— Пора!
Он сам не слышал собственного голоса. Спроси его кто-нибудь, и он не был бы уверен до конца, сказал он это или только подумал.
Однако Лаошу Айминь его услышала. Как они и договорились заранее, она достала из рукава припасенный бумажный талисман рассеивания чар — и направив в него свои духовные силы, нацелила на Веймина.
Погасло пламя — на какие-то секунды, после которых первый принц несомненно сотворил бы новый огонь...
Если бы вместе с ним не развеялось заклинание полета. С нескольких метров первый принц рухнул в болото. Смог бы он выкарабкаться или нет, Дан дожидаться не стал.
Твердый лед сковал тело Веймина, оставив торчать снаружи только голову и часть плеч.
— А теперь мы поговорим, — прохрипел Дан, тяжело дыша.
— Какого демона?! — вскричал Веймин. Он дернулся, пытаясь вырваться, но лед удерживал его крепко. Сейчас первый принц не мог ни сражаться, ни колдовать, но глаза его сверкали гневом.
Таким гневом, что казалось, Дан ощущал его физически.
— Предательница!
— Мой принц, — прижала руки к груди Айминь, — Это ради вашего же блага.
Она опустилась на колени рядом с Веймином и протянула к нему руки, но он отвернулся, вновь переведя взгляд на Дана.
— Ты победил, брат. Так покончи с этим! Убей меня! Давай!
Даниил устало вздохнул:
— Если бы я хотел тебя убить, то не стал бы городить весь этот огород с ловушкой. Как я уже сказал, я заманил тебя сюда, чтобы поговорить. Я знаю, кто убил Сяолуна, и это не я. Ты меня выслушаешь: выбора у тебя нет. Будешь перебивать, суну тебе кляп в рот и все-таки договорю все, что хотел.
Иногда ему казалось, что это единственный способ заставить людей слушать и не перебивать.
— Ты думаешь, что я поверю тебе? — осведомился Веймин, — Заканчивай спектакль, брат.
— Нет, я думаю, что где-то под толстым слоем ослиного упрямства у тебя все-таки есть мозги, — раздраженно ответил Дан, — И если мы до них доберемся, то ты сможешь оценить мои слова беспристрастно.
Скепсис в глазах первого принца был заметен невооруженным взглядом, но по крайней мере, от него чувствовалось такой угрозы, как от недавнего гнева.
— Говори, — повелел Веймин.
Как будто это он контролировал ситуацию.
Дан, однако, спорить не стал. Коротко кивнув, он сказал прямо и четко:
— Сяолуна убил наш отец.
Веймин оторопел. На мгновение он утратил дар речи. А затем вскричал на все болото:
— Да как ты смеешь! Как у тебя язык повернулся обвинять Его Величество!.. Ты перешел все возможные границы, брат! Ты хуже изменника!
К тому моменту Дану надоело слушать.
— Сюин, — коротко позвал он.
Ловко спрыгнув с дерева, девушка подала ему сложенный в несколько раз платок, который на очередной гневной тираде перекочевал в рот первого принца.
— А мне ты кляп не предлагал, — демонстративно-капризным голосом отметила наследница Фен, вслушиваясь в гневное мычание Веймина.
— Может быть, у тебя просто слишком красивый голос? — улыбнулся в ответ Дан.
Впрочем, он немедленно снова стал серьезным.
— Я говорю правду, брат. Сяолуна убил отец. Не потому что тот был недостоин править: это... не имело никакого значения.
Даниил пожал плечами:
— Ведь править ему бы не пришлось. Ни ему. Ни тебе. Ни мне. Его Величество выбирал не наследника, а новое тело. Сильное физически и обладающее развитым энергетическим ядром. Именно поэтому наследным принцем должен был стать не умелый правитель, организатор, руководитель, политик, экономист, — а самый тренированный воин и самый могущественный заклинатель. Государственный ум все равно был бы не его, а прежнего короля.
Юноша чуть усмехнулся:
— Думаю, излишне говорить, что хромой калека, неспособный исцеляться, в качестве тела-носителя его не устраивал от слова «совсем».
Глаза первого принца метали молнии, — к счастью, лишь метафорически. Он не верил ни единому слову. И казалось, сейчас перегрызет платок.