— Я, может, и нет, — ответил Веймин, — А вот если собрать союз всех Великих Кланов, шанс есть. В одном Лиминь был прав: время Цуйгаоцзуна закончилось. Мертвец должен лежать в могиле, уступив престол своим потомкам.
«Этот мертвец выбрал именно тебя следующей королевой», — мелькнула мысль на границе сознания, — «Ты можешь быть причастна к этой силе. Ты можешь стать её частью. Разве не этого ты хочешь?»
Между тем, Айминь метнулась к Веймину, схватив его за рукав:
— Мой принц! Пожалуйста! Сейчас, когда вас считают мертвым. Давайте сбежим! Вас наконец-то не станут искать! Мы сможем жить простой жизнью. Вдали от интриг дворца. Там, где отцы не убивают своих сыновей!
Однако первый принц резко вырвал рукав из ее руки.
— Вы в своем уме, барышня Лаошу? Я никогда не поступлю подобным образом. Трон королевства Шэнь — не только мой по праву, но и мой по долгу. Моя обязанность — править этой страной. Поэтому я свергну демона, что притворяется моим отцом. И стану королем.
Он перевел взгляд на Сюин.
— А вы, наследница Фен. Если вы мне поможете, я обещаю вам. Вы станете моей королевой.
Глава 10. Круги
Когда чары, сковывавшие его волю, немного ослабли, Дан попытался пошевелиться. Ощущение было такое, будто все мышцы его окоченели. С большим трудом ему удалось шевельнуть пальцем, но о том, чтобы сражаться или творить какие-то заклинания, не могло быть и речи.
Он мог лишь в бессилии мычать, когда его усадили на грубый, массивный деревянный стул. Руки примотали веревками в трех местах, ноги — в двух, голову зафиксировали железные скобы. С него сорвали одежды, и видимо, Цуйгаоцзун учел печальный опыт Миншенга: его слуги не оставили ему даже сяку.
Постепенно онемение начало спадать. Как будто тысячи иголок закололи по всему телу. Не сдержавшись, Даниил сдавленно застонал.
Хотя и знал, что это лишь начало.
Кресло с королем поставили напротив него. Взмах руки, — и слуги молча, без каких-либо вопросов покинули камеру. Лишь у самого входа остался один молодой простолюдин в коричневом кожаном фартуке и с лицом, чем-то неуловимо напоминающим рыбу.
В темноте, разгоняемой лишь светом от единственного окна под самым потолком, сверкнули алые глаза, когда король неторопливо начал:
— Раз уж мы решили сбросить маски и перейти к столь грубым мерам, буду говорить с тобой прямо. Ты дашь свое согласие на ритуал обмена телами. Рано или поздно, но твой разум сломается под пыткой, и ты будешь готов согласиться на что угодно, лишь бы они прекратились. В твоих интересах не доводить до этого. Понимаешь меня?
Дан попытался что-то сказать, но язык не слушался. Пришлось ограничиться вопросительным взглядом в сторону слуги, как раз направившегося к столику в дальнем углу камеры.
— Тебя интересует, не боюсь ли я обсуждать такие секретные вещи при палаче? — догадался король, — Не беспокойся. Когда этот талантливый юноша поступал ко мне на службу, я лишил его слуха и дара речи. Он услышит лишь то, что я сам пожелаю.
С этими словами Цуйгаоцзун поймал взгляд палача, и тот, понятливо кивнув, стал разжигать жаровню. Явно намеренно медленно, демонстративно бросил он на неё щипцы, длинные иглы, зазубренное лезвие и еще несколько инструментов, названия которым Даниил не знал, а о назначении предпочитал не думать.
— Еще не поздно, дух, — сказал Цуйгаоцзун, — Ты не можешь избежать смерти, но ты можешь избежать боли. Дай добровольно свое согласие на ритуал. И я позволю тебе тихо и легко уйти во сне на десять судилищ Ада.
Дан попытался помотать головой, но скобы, удерживавшие голову, не позволили ему этого.
— Нет... — кое-как вымолвил он. И сам почувствовал, как жалко это звучит.
— Подумай еще раз, — участливо посоветовал король, — Пока инструменты нагреваются. Смерть во сне или смерть в муках. Вот весь твой выбор.
В онемевшем рту скопилось слишком много слюны. Её просто необходимо было куда-то деть, и гнев не дал ему вовремя взвесить, насколько это разумно.
Вместо ответа Дан просто молча плюнул в лицо королю.
Цуйгаоцзун лишь хмыкнул. Он не стал тянуться к оплеванному лицу даже рефлекторно: повинуясь его жесту, глухонемой слуга торопливо отер его лицо платком.
— В былые времена я не задумываясь бросил бы вызов наглецу, посмевшему сделать нечто подобное. Но я уже стар, тело мое не так сильно, а глаза не так остры. Поэтому мы сделаем по-другому.
Блеснули алые глаза, когда его приказ, минуя неслышащие уши, проник прямо в мозг слуги-палача. Безмолвно поклонившись, тот отошел в сторону — и вернулся, держа в руках две толстые деревянные балки.