Михаил был хитрым и осторожным. Строго соблюдал инструкции своих фашистских руководителей и правила конспирации. Никогда и ничего не рассказывал о себе, не делился воспоминаниями и мыслями о будущем. Правда, Николай вспомнил, что Михаил имел особенно крепкую дружбу с агентом из их группы Константином Маматовым, уроженцем Орловской области, описал приметы Константина, назвал примерный возраст.
В деле появились данные еще на одного предателя. В Орел пошла подробная ориентировка. Ждать пришлось долго. И вот наконец пришел ответ. Маматов Константин Васильевич был осужден на десять лет лишения свободы за уголовное преступление и отбывал наказание в елецкой тюрьме. Надо было выезжать в Елец. К допросу Маматова я готовился тщательно. Исходил из предположения, что уголовник будет запираться, отрицать причастность к фашистским карательным органам, откажется называть сообщников. Учитывая это, еще и еще раз просматривал материалы дела, намечал тактику допроса, продумывал, в какой последовательности использовать имеющиеся факты.
Маматов оказался наглым, развязным уголовником. Вопреки ожиданию не стал запираться, признал свою причастность к фашистской агентуре, рассказал о действиях зондеркоманды в Острогожском и Уколовском районах. Надеясь на снисхождение, назвал и «капитана Михаила», сыпал уже известными нам фактами преступных действий руководителя зондеркоманды.
— Фамилия Михаила? — перебил я.
— Фамилия? — задумался Маматов. — Кажется, Ревицкий. Да-да, Ревицкий. Он назвал свою фамилию только один раз при сильной пьянке. А на второй день поднес к носу кулак: пикнешь про вчерашнее — башку снесу.
— Где Михаил родился и жил?
— Об этом он тоже предпочитал умалчивать и от всех нас требовал держать язык за зубами. Но мне, как своему лучшему другу, кое-что рассказывал. Упоминал город Киев, где вроде бы жил и работал до войны.
Более подробных данных о Михаиле выяснить не удалось, но и то, что было получено, обрадовало.
Поездка в Елец подкрепила надежду на успех, прибавила энергии в продолжении розыска. Раздумывая о способах проверки и подтверждения полученных данных, я вспомнил о ящике с немецкими документами, который был припрятан в конюшне во время бегства оккупантов. Решено было еще раз более внимательно просмотреть находившиеся в нем документы. С учительницей немецкого языка из местной школы разглядывали каждую бумажку. Потратили на это много вечеров. И вдруг удача. В глаза бросилась фамилия — Ревицкий. Учительница перевела документ. Это было секретное предписание штаба 212-й немецкой дивизии, адресованное коменданту Уколовского района обер-лейтенанту Эллерману. В нем указывалось поставить на довольствие направленную из Острогожска в Уколовский район с особым заданием зондеркоманду, возглавляемую Ревицким Михаилом Кирилловичем.
Нетрудно понять, какое волнение вызвал у меня листок бумаги, торопливо написанный на чужом языке.
Итак, Ревицкий Михаил Кириллович…
Но дальнейший розыск затруднялся отсутствием фотографии, не хватало биографических данных. Не было уверенности и в том, что разыскиваемый проживает в Киеве. Версию эту следовало проверить.
На основании имевшихся материалов, показаний свидетелей в Киев был направлен запрос на Ревицкого Михаила Кирилловича, родившегося примерно в 1910—1912 годах, указывались его внешние приметы. Потекли дни нетерпеливого ожидания…
Долгожданный ответ оказался малоутешительным. Сообщалось, что Ревицкий Михаил Кириллович прописанным в Киеве не значится. Во второй части ответа для сведения сообщалось, что в городе проживает несколько Ревицких Михаилов, но среди них нет ни одного с отчеством Кириллович.
Привлек внимание Ревицкий Михаил Корнеевич, 1910 года рождения. В Киев пошел новый запрос с просьбой прислать подробные данные об этом человеке и приложить его фотографию.
В полученном ответе говорилось:
«Интересующий Вас Ревицкий Михаил Корнеевич, а не Кириллович, как указывалось в первом запросе, 1910 года рождения, уроженец Черниговской области, проживает в городе Киеве, работает в Управлении внутренних дел в качестве начальника отдела боевой подготовки милиции. Имеет звание майора, в настоящее время выбыл в город Москву для оформления материалов на получение правительственной награды за проявленную доблесть на фронтах Великой Отечественной войны».