Поцелуй, и открытка отправляется в сторону озера Вашингтон.
От Сэта:
"Когда будущее из обещания превращается в угрозу?"
Поцелуй, и ветер уносит ее в сторону Бэлларда.
"Только когда пожрем мы эту планету, даст нам Господь следующую. Нас запомнят более за разрушенное, чем за созданное".
Шоссе N5 извивается вдали. С высоты Космической Иглы южные его полосы очерчены красными фарами, а северные - белыми. Беру открытку и пишу:
"Я люблю Сэта Томаса так сильно, что вынуждена его уничтожить. Я с лихвой оплачу убытки, служа первой королеве. Сэт никогда не полюбит меня. Никто больше никогда меня не полюбит".
Брэнди ждет, чтобы взять открытку и громко зачитать ее вслух. Брэнди ждет, чтобы прочитать миру мои худшие страхи, но я не даю ей открытку. Я целую ее сама, губами, которых у меня нет, и позволяю ветру забрать ее из моих пальцев. Открытка летит вверх, вверх, вверх к звездам, а потом падает, приземляясь в сети.
Пока я смотрю на свое будущее, лежащее в сетке для самоубийц, Брэнди зачитывает очередную открытку Сэта:
"Все мы - самоудобрение".
Я пишу на другой открытке из будущего, и Брэнди читает ее:
"Когда не знаем, кого ненавидеть - мы ненавидим сами себя".
Сэт пишет, и Брэнди читает:
"Вам придется вечно продолжать самопереработку".
Я пишу, и Брэнди читает:
"Во мне нет ничего исконного. Я - комбинированное достижение всех, кого когда-либо знала".
Я пишу, и Брэнди читает:
"Тот, кого ты любишь, и тот, кто любит тебя - никогда не окажутся одним человеком".
Переключимся на нас, быстро спускающихся в нашем возвращении "Ти-Дабл-Ю-Эй" домой с луны, на Брэнди, меня и Сэта, танцующих фраг в невесомой дискотеке бронзово-стеклянной коробки лифта. Брэнди сжимает руку в большой унизанный кольцами кулак, и говорит пестрому дроиду из обслуживания, который пытается нам помешать, чтобы он остыл, если не хочет умереть на выходе.
По возвращении на землю двадцать первого века, взятый напрокат "Линкольн" с его синим гробовым интерьером ждет нас, чтобы забрать в хороший отель. На ветровом стекле квитанция, но когда Брэнди налетает в ярости, чтобы ее сорвать, квитанция оказывается открыткой из будущего.
Может, там мои худшие страхи.
Которые Брэнди зачитает Сэту: "Я люблю Сэта так сильно, что вынуждена его уничтожить..."
Даже если возмещу убытки, никому я больше не нужна. Ни Сэту. Ни предкам. Как целовать того, у кого нет губ. О, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня, люби меня. Я стану всем, чем ты пожелаешь.
Брэнди Элекзендер; ее большая рука поднимает открытку. Первая королева читает ее про себя, в тишине, и кладет в сумочку. Принцесса Принцесса говорит:
- Такими темпами нам никогда не добраться в будущее.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Перенесемся назад, в тот день, когда Брэнди швыряет пригоршню мерцающего ничто в воздух над моей головой, и кабинет логопеда вокруг меня вспыхивает золотом.
Брэнди говорит:
- Это хлопковая вуаль.
Она бросает еще горсть тумана, и мир мутнеет золотым и зеленым.
- Шелковый жоржет, - сообщает Брэнди.
Бросает пригоршню искорок, и окружающий мир: Брэнди, сидящая передо мной с плетеной корзинкой на руках. Мы обе, закрытые в одиночестве в кабинете логопеда. Плакат с котенком на стене из шлакоблоков. Все это становится мягким и сверкающим, как в свете звезд, каждый острый угол стерт или размыт зеленым и золотым, и свет флуоресцентных ламп пробирается внутрь маленькими вспышками.
- Вуали, - говорит Брэнди, пока каждый из цветов пристраивается на мне. - Тебе нужно выглядеть так, словно ты хранишь тайны, - рассказывает она. - Если хочешь задать жару окружающим, мисс Сент-Пэйшнс, ты не должна давать людям видеть твое лицо.
- Можешь пойти хоть на край света, - продолжает и продолжает Брэнди.
Только нельзя давать людям узнать, кто ты есть.
- Можешь жить абсолютно нормальной, привычной жизнью, - говорит она.
Только нельзя никому давать приблизиться настолько, чтобы он мог понять правду.
- Одним словом, - говорит она. - Вуали.
Брэнди Элекзендер, руководящая принцесса во всей красе, никогда не спрашивала мое настоящее имя. Данное мне при рождении. Мисс Босс-В-Юбке постоянно дает мне новое имя, новое прошлое. Она изобретает для меня новое будущее без любых связей, кроме нее, - культ личности, полностью созданный ею.
- Тебя зовут Дэйзи Сент-Пэйшнс, - рассказывает она мне. - Ты - пропавшая наследница Дома Сент-Пэйшнс, зала мод самого высшего кутюра, и в этом сезоне мы занимаемся шляпками, - говорит она. - Шляпками с вуалью.
Спрашиваю у нее:
- Йсфссйф сйасб скси?
- Ты происходишь от кровей бежавшей французской аристократии, - отвечает Брэнди.
- Гвдсн айкса гклгфнв?
- Ты выросла в Париже и ходила в школу, организованную монахинями, - отвечает Брэнди.
Стилистка во всей красе, с головой погруженная в работу, Брэнди Элекзендер на этот раз вытаскивает из сумочки тюль, розовый тюль, окантованный кружевной сеточкой, и пристраивает его мне на голову.
Она говорит:
- Тебе не нужно краситься. Даже умываться не нужно. Хорошая вуаль - это как зеркальные очки от солнца, только на всю голову.
Хорошая вуаль - это как "сидеть в домике", рассказывает мне Брэнди. В уединении. Наедине с собой. Она набрасывает на меня легкий желтый шифон. Драпирует меня красным узорчатым нейлоном. При том, каков наш мир, где все плечом к плечу, где люди узнают о тебе все с первого взгляда, хорошая вуаль - твое тонированное окно лимузина. Телефонный номер твоей физиономии, которого нет в справочнике. За хорошей вуалью можно оказаться кем угодно. Кинозвездой. Или святой женщиной. Хорошая вуаль говорит:
"Нас не представили должным образом".
Ты - приз за дверцей номер три.
Ты девушка либо тигр, как в телешоу.
В нашем мире, где никто больше не может сохранить ни одну тайну, хорошая вуаль говорит:
"Спасибо, что НЕ делитесь".
- Не переживай, - говорит Брэнди. - Пустые графы в твоей анкете другие заполнят сами.
"Так же, как они проделывают это с Богом", - замечает она.
О чем я никогда не рассказывала Брэнди - я выросла около фермы. Это была ферма, где разводили свиней. Дэйзи Сент-Пэйшнс приходила каждый прекрасный день из школы и должна была с братом кормить свиней.
Дайте мне тоску по дому.
Вспышка!
Дайте мне ностальгическое влечение к детству.
Вспышка!
Что противоположно слову "знаменитость"?
Брэнди никогда не спрашивала меня о предках, живы они или мертвы, и почему не приходили сюда поскрежетать зубами.
- Твои отец и мать. Рэйньер и Хонорэриа Сент-Пэйшнс, были убиты террористами сферы мод, - рассказывает она.
До Б. э., до Брэнди-эры, мой отец каждый день возил свиней на рынок. Его секрет заключался в том, что все лето он разъезжал в низкобортном грузовике по Айдахо и другим штатам из левого верхнего угла карты, останавливаясь у булочных, у каждого окошка "суточной давности", продающего просроченные закуски: фруктовые пирожные и кексы с кремом, буханочки бисквитов, заправленные искусственным взбитым кремом, и глыбы пирожных "дьявольская пища", покрытых зефиром и тертым кокосом, крашеным в розовый. Старые именинные пироги, которые не продались. Лежалые торты, гласящие "Поздравляем". "Счастливого Дня матери". "Будь моей возлюбленной". Мой отец до сих пор привозит домой все это, сваленное в однородную липкую кучу или заваренное в целлофан. Самое трудное - распечатывать тысячи таких просроченных закусок и бросать их свиньям.