Видите ли, сразу после этого из стены огня наверху лестницы выступает Эви. В руках у нее ружье, свадебное платье ее сожжено до проволочных опоясывающих ниточек, шелковые цветочки в прическе обожжены до проволочных скелетиков, светлые волосы тоже сожжены, - Эви делает "шажок-стоп-шажок" вниз по ступенькам, направив ствол прямо в Брэнди Элекзендер.
Все смотрят вверх по лестнице на Эви, одетую в одну только проволоку и пепел, пот и сажа размазаны по гибким песочным часам ее транссексуального тела; все мы смотрим на Эвелин Коттрелл в большой миг ее Инкорпорейтед, - а Эви кричит:
- Ты!
Она орет на Брэнди Элекзендер вдоль ружейного ствола:
- Ты снова мне это устроила! Еще один пожар!
Шажок-пауза-шажок.
- Я думала, мы были лучшие подруги, - говорит она. - Да, конечно, я спала с твоим парнем - ну а кто не спал? - говорит Эви с ружьем и всем остальным.
Шажок-пауза-шажок.
- Тебе всегда мало быть самой лучшей и самой красивой, - говорит Эви. - Почти любой человек, выгляди он так же хорошо, как ты, весь остаток жизни прогулял бы по воде.
Шажок-пауза-шажок.
- Но нет же, - говорит Эви. - Тебе нужно уничтожить всех вокруг.
Огонь дюйм за дюймом спускается со второго этажа по обоям фойе, а свадебные гости сгребают в охапку сумки и свертки, все направляются на улицу со свадебными подарками, - хрусталем и серебром.
Из винного погребка снова доносится шлепок по жопе.
- Заткнулись, там! - орет Эви. Снова обращаясь к Брэнди, Эви говорит:
- Так вот, может я и проведу несколько лет в тюрьме, но зато ты отправляешься в ад с большой форой!
Доносится щелчок взводимого курка.
Огонь дюйм за дюймом спускается по стенам.
- О Боже, да, Господи-Боже, - орет Эллис. - О Боже, я кончаю!
Брэнди прекращает смеяться. Выше и красивее чем обычно, смотрясь величественно и тревожно, в недоумении - это все что, большая шутка? - Брэнди поднимает огромную кисть и смотрит на часы.
И я, похоже, сейчас останусь единственным ребенком.
И я могу прекратить все в этот момент. Я могу сбросить вуаль, рассказать правду, спасти жизни. Я - это я. Брэнди невиновна. Вот мой второй шанс. Когда-то я могла открыть окно спальни и впустить Шейна. Могла не названивать все те разы в полицию и не намекать, что несчастный случай Шейна таковым не был. Что стоит на моем пути - так это история о том, как Шейн сжег мои вещи. Как уродство сделало Шейна центром внимания. И если сейчас я сброшу вуаль - то останусь чудовищем, да и только: неполноценной изуродованной жертвой. Я буду только тем, чем выгляжу. Правдой, только правдой, и ничем, кроме правды. А честность - самая скучная вещь на Планете Брэнди Элекзендер.
И. Эви целится.
- Да! - орет Эллис из погребка. - Да, давай, здоровяк! Выдай все на меня! Стреляй!
Эви щурится вдоль ствола.
- Давай! - орет Эллис. - Стреляй мне прямо в рот!
Брэнди улыбается.
А я ничего не делаю.
И Эви стреляет Брэнди Элекзендер прямо в сердце.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
- ...Мою жизнь, - просит Брэнди. - Я умираю, и должна увидеть всю мою жизнь.
Никто здесь не умирает. Дайте мне отречение.
Эви выпустила заряд, уронила ружье и убежала наружу.
Полиция и санитары уже на подходе, а остальные свадебные гости воюют снаружи за подарки - кто что дал и у кого теперь есть право что забрать. Все тот самый полнейший беспределище.
Кровь почти повсюду вокруг Брэнди Элекзендер, а она повторяет:
- Я хочу видеть свою жизнь.
Из какой-то задней комнаты слышен голос Эллиса:
- У вас есть право хранить молчание.
Переключимся на меня; я отпускаю руку Брэнди, ладонь моя нагрета и вымазана красным от переносимых с кровью патогенов, - я пишу на горящих обоях:
"ТЕБЯ ЗОВУТ ШЕЙН МАК-ФАРЛЕНД".
"ТЫ РОДИЛСЯ ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД".
"У ТЕБЯ БЫЛА СЕСТРА, МЛАДШЕ НА ГОД".
Огонь уже пожирает мою верхнюю строчку.
"ТЫ ПОДХВАТИЛ ГОНОРЕЮ ОТ НЕЗАВИСИМОГО СПЕЦИАЛЬНОГО УПОЛНОМОЧЕННОГО ПОЛИЦИИ НРАВОВ, И СЕМЬЯ ВЫГНАЛА ТЕБЯ ИЗ ДОМА".
"ТЫ ВСТРЕТИЛ ТРЕХ ТРАНСВЕСТИТОВ, КОТОРЫЕ ОПЛАТИЛИ НАЧАЛО ОПЕРАЦИЙ ПО СМЕНЕ ТВОЕГО ПОЛА, ПОТОМУ ЧТО ЭТО БЫЛО САМОЕ ПОСЛЕДНЕЕ, ЧЕГО ТЕБЕ ХОТЕЛОСЬ".
Огонь уже пожирает мою вторую строчку.
"ТЫ ВСТРЕТИЛ МЕНЯ".
"Я ТВОЯ СЕСТРА, ШЭННОН МАК-ФАРЛЕНД".
Пишу правду кровью за минуты до того, как ее сжирает огонь.
"ТЫ ЛЮБИЛ МЕНЯ, ПОТОМУ ЧТО ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ УЗНАВАЛ МЕНЯ, ВСЕ РАВНО ЗНАЛ, ЧТО Я ТВОЯ СЕСТРА. НА КАКОМ-ТО УРОВНЕ ТЫ ВСЕ ЗНАЛ С САМОГО НАЧАЛА, ПОЭТОМУ ЛЮБИЛ МЕНЯ".
Мы путешествовали через весь Запад и снова выросли вместе.
Я ненавидела тебя все время, сколько себя помню.
"И ТЫ НЕ УМРЕШЬ".
Я же спасла тебя.
И ты не умрешь.
Огонь и написанное мною идут голова к голове.
Переключимся на полуистекшую кровью Брэнди на полу; большую часть крови я вытерла, пока писала ей, - Брэнди читает, прищурившись, а огонь пожирает всю нашу семейную историю, строка за строкой. Строчка "И ТЫ НЕ УМРЕШЬ" почти у пола, прямо у лица Брэнди.
- Дорогая, - говорит Брэнди. - Шэннон, солнышко, знала я это все. Работа мисс Эви. Она рассказала мне, что ты попала в больницу. И про твое происшествие.
Какая из меня уже получается модель по рукам. И какая овца.
- А теперь, - говорит Брэнди. - Расскажи мне все остальное.
Пишу:
"Я КОРМИЛА ЭЛЛИСА АЙЛЕНДА ЖЕНСКИМИ ГОРМОНАМИ ВСЕ ПОСЛЕДНИЕ ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ".
А Брэнди смеется кровью.
- Я тоже! - говорит она.
Как я могла не рассмеяться?
- Теперь, - говорит Брэнди. - Быстрее, пока я не умерла, что еще осталось?
Пишу:
"ПРОСТО ВСЕ ЛЮБИЛИ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ПОСЛЕ ПРОИСШЕСТВИЯ С ЛАКОМ ДЛЯ ВОЛОС".
И:
"А Я НЕ ПОДСТРАИВАЛА ТОТ ВЗРЫВ БАЛЛОНА С ЛАКОМ".
Брэнди говорит:
- Знаю. Это сделала я. Я была крайне несчастна в роли нормального среднего ребенка. Мне нужно было, чтобы что-нибудь меня спасло. Я хотела что-то, противоположное чуду.
Из какой-то другой комнаты слышен голос Эллиса:
- Все сказанное вами может быть использовано против вас в зале суда.
А я пишу на плинтусе:
"ПРАВДА В ТОМ, ЧТО Я САМА СТРЕЛЯЛА СЕБЕ В ЛИЦО".
Для записей больше нет места, и не осталось крови, и ничего больше не нужно говорить, - а Брэнди спрашивает:
- Ты сама отстрелила себе лицо?
Киваю.
- Вот как, - говорит Брэнди. - Этого я не знала.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Перенесемся в этот миг, в нем ничего особенного, только почти мертвая Брэнди на полу, и я, присевшая возле нее на корточки, с руками, покрытыми кровью для веселых вечеринок в духе принцессы Брэнди Элекзендер.
Брэнди зовет:
- Эви!
И опаленная голова Эви просовывается обратно через парадные двери.
- Брэнди, сладенькая моя, - говорит Эви. - Да это же лучшее бедствие, из которого ты когда-либо выбиралась!
Эви подбегает ко мне, целует меня мерзкой растаявшей помадой и говорит:
- Шэннон, я просто не знаю, как тебя благодарить за такие добавки разнообразия в мою нудную жизнь.
- Мисс Эви, - произносит Брэнди. - Ты можешь творить что хочешь, но, девочка, ты совершенно промахнулась в пуленепробиваемую часть моего жилета.
Переключимся на правду. Я дура.
Переключимся на правду. Я стреляла в себя сама. Дала Эви считать, что это сделал Манус, а Манусу - что Эви. Наверное, именно это привело их к разлуке. Именно это заставило Эви держать под рукой заряженное ружье на случай, если Манус придет и за ней. Тот же самый страх вынудил Мануса прихватить разделочный нож в ночь, когда он явился пред мои очи.
Правда в том, что никто здесь не злой и не глупый настолько, насколько я пыталась изобразить. Кроме меня самой. Правда в том, что в день происшествия я выехала из города. Наполовину подняв окно, вышла из машины и выстрелила через стекло. На пути назад, в город, свернула с шоссе к выезду на Грауден-Авеню, к выходу на Мемориальный госпиталь Ла Палома.