За чаем Иона обстоятельно расспрашивал о делах в России и Степном крае, присматривался к Касымхану, изучал… Иона много ел, похваливая острые уйгурские блюда, пил и тянул время в ничего не значащем разговоре.
«Хитрит попик», — думал Касымхан. Не выдавая своего волнения, он поддерживал беседу и любезно угощал гостей.
Наконец Иона повел разговор о деле.
— Я, — начал он, — узнаю человека по глазам. Вы наш, и вам необходимо познакомиться с атаманом.
Перечислил все заслуги атамана перед царем и перенесенные им страдания. А потом решительно сказал Касымхану:
— Будете работать с ним — не прогадаете. Кстати, — продолжал он, — я завтра поеду в Суйдун, а вы к вечеру тоже приезжайте туда, заходите в казарму и там спросите меня. Часовой пропустит вас ко мне, и мы переговорим…
Долго не мог уснуть в эту ночь Касымхан. Тревожно прислушивался к звукам, доносившимся изредка с улицы, и уже который раз возвращался к тому, что было сказано иеромонахом и им самим. Проснулся рано. Голова была ясной, думалось легко. И пришло решение: поедет в Суйдун не вечером, а на следующее утро и попытается, минуя Иону, встретиться с самим Дутовым в его особняке. Пусть-ка поволнуется Иона. Доложил же, конечно, Дутову о договоренности со мной… «Встречусь еще с Аблайхановым и, если все будет хорошо, сам явлюсь к атаману: поймет попик, что не особенно нуждаюсь в его посредничестве. Так-то лучше будет, а то начнет, чего доброго, еще проверять и не скоро допустит к атаману».
В назначенное утро, напившись чаю, Касымхан собрался в путь. Его сопровождал Ходжамьяров…
Вот и Суйдун. Оставив Ходжамьярова с лошадьми в караван-сарае, Касымхан направился на базар. Был полдень, и он решил потолкаться среди людей, послушать, что говорят. Потом зашел в лучшую харчевню и уселся за стол в дальнем углу, откуда, не мозоля никому глаза, можно было наблюдать.
Вдруг он услышал свое имя: к нему от двери шел с детства знакомый Аблайханов. Расчет оправдался. Куда же зайти Аблайханову в таком маленьком городишке пообедать, как не в эту харчевню? Обменялись крепкими рукопожатиями и обнялись. Аблайханов с первых дней революции стал на сторону белых и выслужился до чина полковника. Довольный встречей полковник смеялся, хлопал Касымхана по плечу. Потом по-хозяйски уселся за стол и вызвал официанта.
По тому, как быстро был подан обед, и по той предупредительной учтивости, с которой официант относился к полковнику, Касымхан понял, что здесь Аблайханов пользуется влиянием.
Коротко рассказав о том, что приехал в городок только что из Кульджи, Касымхан спросил «приятеля», чем тот промышляет сейчас. Узнав, что полковник является переводчиком у атамана Дутова, подумал: «Везет ли мне или этим я «обязан» пронырливому попу?» Но, как вскоре выяснилось, Аблайханов ничего не знал о его встрече с Ионой и Миловским. «Это хорошо», — подумал Чанышев, успокаиваясь.
Сколько помнил Касымхан, Аблайханов всегда был подхалимом и лицемером. Полковник был ласков с «другом детства» и безудержно хвастал своей близостью с атаманом, пересыпая свою речь уйгурскими, русскими, казахскими или родными Касымхану татарскими словами.
— Какие-нибудь важные дела привели тебя сюда, Касымхан? — наконец спросил Аблайханов.
— От тебя не скрою — важные. Хотел бы встретиться с Дутовым. Думаю, понимаешь, что у меня другого выхода, как поближе стать к своим, нет.
— Я так и подумал, друг. Не раз о тебе говорили с Дутовым, лихом начальнике уездной милиции. Ты бы не пришел к нам — я сам пришел бы в Джаркент.
— Если так, доложи о моем приезде.
Аблайханов на минуту задумался, потом решительно встал и, бросив вполголоса: «Жди меня здесь», быстро вышел из чайханы.
Прошло немало времени, и Касымхан начал беспокоиться… Пришел Ходжамьяров. Они и чаю успели напиться, а Аблайханова все нет…
Но вот, наконец, и он. По выражению лица полковника Касымхан догадался, что дело идет неплохо.
Дутов принял Касымхана одного. С первых слов стало понятно, что он хорошо осведомлен о нем и его знатных родителях. «Видно, не без участия Ионы собрал он эти сведения, — подумал Касымхан. — А впрочем, тут ведь меня многие знают».
Дутов долго и подробно расспрашивал о делах Советов, а когда Касымхан сообщил о неурожае и грозящем населению Семиречья голоде, атаман, самодовольно ухмыляясь, сказал:
— Ничего, не долго им осталось господствовать…
Дутов делал многозначительные намеки на силы, какие за ним стоят тут, высказывал уверенность в том, что стоит ему перейти советскую границу, и русский народ поддержит его.