Нужно было решиться на риск. Соколов поглубже натянул кепку на глаза и тоже пошел на станцию.
Шатенка стояла у стола заказов. Много дал бы Соколов, чтобы услышать, с кем и о чем она будет говорить. Придется потерпеть. Сама расскажет.
Соколов забрался в дальний угол, нашел свободное место и, вытащив из кармана газету, прикрыл ею лицо. Герта уселась неподалеку. Еще несколько мужчин и женщин ожидали своей очереди.
Время от времени из репродуктора вырывался голос телефонистки:
— Новосибирск, третья кабина.
— Кишинев не отвечает.
— Алма-Ата, двенадцатая кабина.
Прошло минут двадцать и репродуктор возвестил:
— Рига, два сорок два, шестая кабина.
Герта вскочила и плотно захлопнула за собой толстую дверь.
Рига? Это что-то новое. Латвийских адресов в материалах следствия еще не было.
Разговор длился пять минут. Герта расплатилась и вышла на улицу. Она больше не оглядывалась. Соколов благополучно дошел с ней до углового дома на Максимилиановском, постоял в подъезде, пока на площадке третьего этажа стихли ее шаги, записал адрес и отправился в Управление.
Ресторан был полон. Только что умолкла музыка и на минуту большой зал стал похож на обыкновенную толкучку. Танцевавшие пары медленно протискивались к своим столикам.
Два человека, остановившиеся у входа, с некоторой растерянностью оглядывали занятые стулья.
Юрий Филиппов нашел, наконец, глазами коротенькую плотную фигурку метрдотеля и напомнил о себе выразительным взглядом. Метрдотель засеменил быстрыми ножками меж столиков, делая вид, что разыскивает свободные места. Так он оказался около углового стола, за которым сидел Жорж со своей костлявой шатенкой.
Метрдотель наклонился и с фамильярностью доброго знакомого прошептал:
— Подсажу к вам молодую пару. Солидные гости. С утра заказали столик, но я совсем упустил из виду.
Ссориться с метрдотелем не полагалось. Жорж великодушно кивнул головой.
— Пусть садятся.
Филиппов горячо поблагодарил Жоржа за любезность и отодвинул стул перед своей дамой.
В стройной сероглазой девушке, небрежно перекинувшей через плечо чернобурую лису, сам Филиппов едва узнавал сотрудницу отдела — Веру Сергеевну, ежедневно приходившую на службу в строгом кителе с погонами младшего лейтенанта.
Жорж, развалившийся с пресыщенным видом ресторанного завсегдатая, подтянулся и заулыбался. Девушка ему понравилась.
Новые гости, видимо, действительно были важными персонами. Опередив занятых официантов, метрдотель поставил перед ними большой графин водки, бутылку вина и закуску. Жорж принял это как вызов и потребовал еще бутылку коньяка.
— А я привык к чистенькой, — говорил Филиппов, отодвигая рюмку и наливая водку в большой фужер. — Ну что же, за вынужденное, но приятное знакомство!
Жорж с восхищением смотрел на соседа. Не поморщившись вытянуть двести с лишним граммов водки и ленивым жестом отломить корочку хлеба, — это нужно уметь! Чтобы оказаться на высоте, Жорж одну за другой опрокинул две рюмки коньяка.
Вера Сергеевна пригубила бокал вина. Герта маленькими глотками пила коньяк.
За столом было весело. Филиппов успел рассказать смешной анекдот и покорить Герту тонким комплиментом. Вера Сергеевна мило смеялась и заинтересованно поглядывала на Жоржа.
Спотыкающимся языком Жорж спросил:
— Вы, извиняюсь, не приезжие?
— Угадали. Геологи. Только что из экспедиции. Приехали с отчетом, а заодно — спустить немного завалявшихся денег.
— Хо! И у нас друг геолог. Вы, извиняюсь, не с Кольского полуострова?
— Точно!
— Может быть, вы его встречали?
— Кого?
— Нашего друга…
В зале погасли люстры. Из разных углов потянулись цветные лучи прожекторов. Зазвучал медленный вальс.
— Позвольте пригласить вашу даму, — обратился Филиппов к Жоржу по всем правилам танцевального этикета.
— Пожа! — обрадовался Жорж. — А я ангажирую на заходик Веру Сергеевну.
С маленькой эстрады донесся вкрадчивый, усиленный репродуктором голос певца.
Филиппову не раз доводилось вступать в схватки с громилами. Он выбивал у них из рук ножи и валил их с ног приемами самбо. Но обнимать преступника ему еще не приходилось. Никто в огромном зале, да и сам Юрий не подозревал, что костлявая, цепкая рука, лежавшая на его плече, раздробила голову старой женщине в доме на Мойке.