Юру смущало другое. Его партнерша танцевала совершенно непристойно. Время от времени она в такт музыке судорожно взбрыкивала и передергивалась всей спиной, изображая приступ сладострастия. Это обезьянье «па», завезенное из каких-то заморских кабаков, привлекало внимание окружающих и вызывало недвусмысленные смешки. Юрий готов был позорно бежать с поля боя, но собрался с духом и сказал:
— Вы чудесно танцуете.
— Стиль «вампир» — остров Мартиника.
— Весело проводите время?
— Хо! Взасос. Компашка подобралась — шик-модерн!
Герта снова передернулась.
— У геологов много валюты? — спросила она и, многозначительно посмотрев на Юрия, объяснила: — Денег, я имею в виду.
— Зарабатываем.
— Можем помочь развлечься.
— Буду очень благодарен. Я первый раз в Ленинграде… Вы только здесь бываете?
— Хо! «Астория», «Европа», — не вылазим. Владьку провожали — сварганили банкетулю на шестнадцать персон.
Певец умолк и раскланялся. Все захлопали. Повторения требовал и Филиппов — медленный вальс оборвался слишком рано. Скрипачи снова подняли смычки.
Вера Сергеевна танцевала с Жоржем в стороне. Парикмахер, нетвердо державшийся на ногах, смотрел на нее покрасневшими глазами и уговаривал бросить геологию, Кольский полуостров и довериться ему — Жоржу. Вера Сергеевна загадочно улыбалась и с наивностью провинциалки расспрашивала его о Ленинграде, о вечеринках и выпивках.
К столу все вернулись еще более оживленные и сблизившиеся. Филиппов снова наполнил свой фужер водкой, помог Жоржу налить коньяку в провозгласил новый тост:
— За скорую встречу!
Жорж грузно покачивался на стуле и по очереди разглядывал своих соседей, будто видел их в первый раз. Филиппов, должно быть тоже охмелевший, отвернулся и что-то нашептывал на ухо Вере Сергеевне. Жорж повернулся к Герте, долго смотрел на нее и, наконец, узнав, погрозил ей пальцем.
— Главное — молчок! — громким шопотом напомнил он. — В случае чего — я тебя не знаю, ты меня не знаешь.
Филиппов подозвал метрдотеля и попросил счет. Жорж встрепенулся.
— Хо! Ты куда?
— Нам пора.
— А как же — встреча?
— Все будет в порядке. Телефон Герты Михайловны у меня записан. Встретимся обязательно в ближайшие дни.
Метрдотель подал счет. Водка в счете не значилась. За кипяченую воду в графине ресторан денег не брал.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
На следующий день Соколов завершил свой очередной визит к Жоржу неожиданным приглашением.
— Ты сейчас домой, Жора? — спросил он у парикмахера, убиравшего инструменты.
— Да, кончил.
— Могу подвезти. Меня приятель на своей машине ждет. Если хочешь — прокатимся, погода отличная.
Жора не мог упустить случая «шикануть» на чужой машине. Он заторопился.
— Спасибо, Виктор Леонидович. Одну минутку.
Серая «Победа» полковника стояла у тротуара. Жестянку со служебным номером Соколов на всякий случай сменил на другую — с литерами «ЛЕ»: частная машина.
— Блеск! — сказал Жорж, откидываясь на спинку сиденья.
Соколов сел рядом и спросил:
— Тебе куда?
— На Садовую.
— Если не возражаешь, сделаем круг по набережной.
— Пожа! О чем говорить?!
Машина рванулась прямо по Невскому. Минут через пять она круто свернула под арку и остановилась у Главного штаба.
— Слезай, приехали, — каким-то необычным тоном сказал Соколов.
Парикмахер глянул в боковое стекло и увидел черную вывеску на гранитном цоколе: «Управление милиции».
Наступила заключительная стадия расследования. Жорж, он же Георгий Скуляков, и Герта Гонтарь были арестованы в один и тот же час. На Кольский полуостров еще накануне вылетел Сурин. При обыске на квартире Скулякова были изъяты черное пальто и туфли с металлическими подковами на носках. На квартире Кастальского нашлись туфли, след которых полностью совпал со следами, оставленными на снегу в доме на Мойке. Во всех трех квартирах были найдены фотографии и письма, устанавливавшие тесную связь между членами шайки.
Озноб, охвативший Жоржа, как только он вступил на асфальт Дворцовой площади, усиливался с каждой минутой. Теперь Жорж сидел в кабинете Соколова и никак не мог совладать с дрожавшими ногами. Он с ужасом смотрел на своего постоянного клиента. Только что побритое Жориными руками лицо было таким же благодушно-спокойным, как и час назад. Но сейчас это спокойствие вызывало у Жоржа лютый, нестерпимый страх.