Бывая у Вальки в Переделкино, где его мама выполняла обязанности секретарши и экономки в доме Лидии Чуковской, я обнаружил, что событием года здесь был вовсе не военный переворот в Чили. Здесь все вертелось вокруг подготовки к изданию рукописи Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Я частенько ездил в Переделкино вместе с Валей после уроков — десять минут через овраг до станции Матвеевская и еще столько же на электричке до станции Переделкино, а там прямо через кладбище мимо могилы Корнея Чуковского — и мы на месте. Зимой 1973/1974 года в доме Чуковской жил Солженицын, и я помогал Вале по хозяйству — в частности, за нами была заготовка угля в сарае. Углем тогда отапливались дома в поселке. Лидия Чуковская боготворила Солженицына и считала его своим духовным отцом. При этом он постоянно сидел в своей комнате в плетеном кресле около приёмника «Telefunken» и слушал «Голос Америки».
В декабре 1973 года в Париже вышел «Архипелаг ГУЛАГ». Первым об этом мне поведал Валя, глаза его светились от восторга. Я тогда не придал этому особого значения — меня больше занимало, где достать последний альбом Led Zeppelin «Houses of the Holy» того же 1973 года. А тюремно-лагерный фольклор представлялся мне чем-то вымученно пошлым. Другое дело сейчас. Сегодня Солженицына изучают в школах и называют русским классиком. А осенью 2018 года ему даже открыли памятник — в центре Москвы, недалеко от дома моего друга Валерия Юрьевича Киселёва, ныне секретаря Союза писателей России, полковника запаса, ветерана группы специального назначения КГБ СССР «Вымпел». Когда мы заговорили с ним о Солженицыне, он показал мне свою рукопись, которую начал задолго до этого, изучая творчество Солженицына в… тюремной камере. После некоторых раздумий я написал предисловие к этой рукописи «Очерк по итогам открытия памятника А.И. Солженицыну в Москве. Опыт художественного исследования в 2018 году писателя В. Киселёва книги Александра Исаевича Солженицына “Архипелаг ГУЛАГ 1918–1956”» и опубликовал ее в газете «Завтра» под заголовком «Расколотый материк».
Как пишет Валерий Киселёв, «Солженицын и есть один из тех главных генералов, победивших Советский Союз. Генерал Идеологических войск. У меня с Александром Исаевичем … много общего, несмотря на полную, кажущуюся, несхожесть… Он и я воевали; он и я были в эмиграции за пределами России; он и я сидели в тюрьме; он и я писатели…»
Но Валерий Киселёв, как человек военный, да к тому же еще и чекист, сразу подмечает главную нестыковку в изложении Солженицына, который пишет: “Вооружённых наших соотечественников, поднявших оружие против своей Родины… было не менее 800 тысяч! 800 тысяч советских граждан входили в боевые организации, целью которых была борьба против советского государства…” А это означает одно: «На советское государство действительно напала внутренняя контрреволюция. И государство защищалось с помощью спецслужб НКВД, СМЕРШ и патриотически настроенных граждан, которых назвали обидным словом “сексот”. Может быть, надо было сдаться? Чего это вдруг государство решило защищаться… Да, и ещё по поводу количества всех репрессированных. Солженицын приводит какие-то невообразимые цифры — миллионы… А у меня засела в голове цифра из недавно раскрытых архивных данных: всех приговорённых к исключительной мере (расстрелу) за период с 1919 до 1953 года было 600 тысяч… Как вам такая цифра? Конечно, цифра огромная. Но — эта цифра с поля боя, где и одни, и другие воюют не на жизнь, а на смерть».
А чуть раньше Солженицын рассказывает о хорошем парне, с которым они вели долгие политические беседы в камере на Лубянке — Ю. Евтуховичем. Оказывается, этот друг-сокамерник — один из преподавателей школы абвера, трудился в ней аж два года и забросил в советский тыл сотни диверсантов: «Он — кто? Невинно репрессированный? Герой, заблудившийся за кого воевать? Ведь для таких, как Евтухович и ещё 800 тысяч явных врагов, власовцев, и строился ГУЛАГ — еще до нападения фашистов на СССР…»