— Я вот думаю, Марат Петрович, сколько же души было вложено в этот памятник, и сколь же бездуховны те «люди», которые сегодня эти памятники уничтожают.
— Да, очень обидно. В этот памятник вложено столько сил. Владимир Иванович Дегтярев, первый секретарь Донецкого обкома, в прошлом тоже горняк, приезжал и лично все контролировал. Помню, уже на завершающем этапе приезжает и говорит: “Я вот был в берлинском Трептов-парке, какие там надписи — а у нас что?” Сразу нашли поэтов… Стоим наверху, а у основания холма сделали киоски, чтобы народ покушать мог. Он спрашивает: “Ну что, водкой будем торговать?” Я говорю: “Ну как же, Владимир Иванович, такое событие, шахтёры нас не подведут, конечно, надо торговать”. Тогда он: “Ну, хорошо, быть по сему — но только под твою ответственность!” И всё прошло на высшем уровне. Так что это колоссальная обида, что теперь всё это уничтожено.
— А когда началось проектирование сверхмощных шахт?
— Вначале меня вернули назад в Харцызск, но уже управляющим трестом. И опять главная задача была — развитие, увеличение добычи, строительство. С этой целью объединили два треста — “Октябрьуголь” и “Шахтёрскантрацит” и меня назначили начальником комбината. Проектирование шахты “Комсомолец Донбасса” началось в конце 1960-х годов. Было постановление ЦК и Совмина о развитии Донбасса, и мне удалось включить в это постановление строительство двух шахт: “Комсомолец Донбасса” и “Шахтёрская-Глубокая”. При проектировании шахты “Комсомолец Донбасса” удалось добиться, чтобы стволы шахты были пройдены в самую глубокую точку шахтного поля — 800 м. Я подписал в ЦК бумагу, что это оригинальный проект. Через семь лет, когда шахту построили — я уже был в округе, — пришло поздравление от Брежнева, и в нём говорилось, что “шахта построена по оригинальному проекту”. В Кировске для “Комсомольца Донбасса” построили 100 тыс. кв. метров жилья, и потом еще столько же. И шахта и сейчас работает! Там была заложена идея, чтобы отработать пласт л3, прекрасный пласт, известняк в кровле — но вначале надо было снять пласт л4 и только потом работать л3. Для дегазации, и главное — не подработать л4, который был выше.
— А каковы были инвестиции государства?
— Инвестиции были огромные — 360 млн рублей теми деньгами! Меня возмущает, что вот теперь этому капиталисту Ахметову не нужно ломать голову, не нужно вкладывать деньги в нижние горизонты. Они уже пройдены, остается только вести подготовительные работы, вся основа была заложена тогда…
— То есть Вы всё сделали, потом пришли эти и начали выкачивать заложенные в проекте инвестиции, ничего при этом не вкладывая — разве что для видимости раздавая подачки под видом благотворительности…
— Я тебе больше скажу о всей этой приватизации: если бы мы тогда не построили, что бы они сейчас воровали? Им бы воровать нечего было. А вкалывали, ни дня, ни ночи покоя не было. Что досталось нашему поколению? Война досталась — в детстве. Детства у нас вообще не было. Учёба была в фуфайке. Благо, что стипендия была 395 рублей — на нее можно было жить. А работа была — в деревню глухую попал, ни дорог, ничего. Амнистия была — бандюги съехались. Помню, сидим мы в 1957 году — прибегает уборщица: там возле клуба голову отрубили. Приходим — и правда: лежит тело, а метрах в трех — голова, лысая такая. Один бандюга другому отрубил голову. Приехал участковый, пошли на поиски, я участковому говорю: “Ты подожди, кого-то поставь рядом, а то собаки голову утянут — нам потом будет с тобой”. Он одному: “Ты стой тут!”, — а тот: “Я боюсь…” Пришли в общежитие, где жил этот убийца. Народа набилась целая комната, и вдруг дверь открывается и входит мужик с этим окровавленным топором на плече. Все чуть стенку на улицу задницами не выдавили. А он говорит: “Я уже никого не буду, не бойтесь…”