Вцепившись в подлокотники кресла, Брилл быстро и тревожно огляделась, изучая зрителей, ища какую-нибудь зацепку, которая бы объяснила ее загадочные сны. Но ничего необычного не нашла. Публика сидела неподвижно, точно застыв во времени; все взгляды были прикованы к сцене — неподвижен был весь театр, за исключением впавших в ажитацию поклонником певицы. Потом Коннер слегка повернул голову и наградил Брилл странным взглядом. Должно быть, она издала какой-то раздраженный звук, потому что тот продолжал пристально рассматривать ее, словно у нее внезапно отросла борода.
Новая, более мрачная мелодия начала вплетаться в ткань оперы, когда стих ангельский голос Кристины: чистоту виолончели постепенно заменяли валторны и барабаны. Привлеченная грозными интонациями, исходящими из оркестровой ямы, Брилл вновь перевела взволнованный взгляд на разворачивающееся на сцене действие. Коннер что-то пробормотал ей, но она только покачала головой. Впившись пальцами в красный бархат подлокотников, Брилл ощущала, как бешено заколотилось ее сердце, лишая дыхания.
Красный занавес, за которым ранее скрылся Дон Жуан, снова рывком распахнулся; одновременно с этим музыка внезапно изменила темп. Дуэт грохочущих ударных и более глубоких, неистовых струнных перекрыл чистую мелодию, которую только что пела Кристина.
За отодвинутым занавесом с царственным видом стоял высокий мужчина. Слегка склонив набок скрытое маской лицо, он пристально посмотрел на Кристину. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, от лица — лица, скрытого под черной маской. Костюм мужчины, прекрасно пошитый черный гарнитур, подчеркивал стройность его талии и развитую мускулатуру рук и ног. Уголок его рта приподнялся в триумфальной ухмылке, и он с грацией дикой кошки вышел на сцену. Мужчина словно бы перетекал через сцену, едва тревожа воздух; его глаза сверкали из-под маски и неотрывно смотрели на Кристину.
Было что-то пугающе неправильное в том, как он двигался к юной певице, в наклоне его головы и пристальном взгляде — как будто он преследует девушку, как будто собирается съесть ее заживо, как только доберется. Брилл в жизни не видела ничего похожего и не была вполне уверена, что это все лишь игра. Она смотрела на эту пару, и на ее лбу выступил холодный пот. В ее горле поднимался и рос, подобно опухоли, отвратительный удушливый страх, пока Брилл не уверилась, что сейчас задохнется от ужасного давления. Ее полузабытые сны начали нашептывать в голове, но она была не в силах оторвать глаз от сцены.
Когда Кристина обернулась, чтобы взглянуть на мужчину, ее рот приоткрылся от шока, и она в панике отступила на несколько шагов. Было очевидно, что этот мужчина каким-то образом занял место полноватого Пьянджи, но Брилл показалось странным, что Кристина позволила подобному происшествию выбить ее из роли. В отличие от публики, которая, похоже, совсем не отреагировала на подмену — напротив, дамы теперь смотрели с куда большим интересом, чем раньше, но у Брилл засосало под ложечкой.
Она не знала почему, но вид темноволосого мужчины обострил все ее чувства до предела, заставив с необычайной ясностью ощутить все вокруг. Шипение газовых светильников в гигантской люстре, легкое дуновение воздуха на щеке, но более всего — каждую крохотную деталь в мужчине на сцене: его необычное передвижение, его дикий взгляд, его высокую стройную фигуру. Выжигая каждую мелочь в ее памяти.
Даже на расстоянии было заметно, что его присутствие ошеломляет: просто находясь там, мужчина словно бы подавлял всех остальных персонажей на сцене. Когда он окинул взглядом зрителей, вдоль хребта Брилл зазмеилась обжигающая энергия, словно она коснулась ожившего электричества. Брилл положила руку на живот, пытаясь справиться с охватившими ее необычными ощущениями, пока кто-нибудь не заметил румянец, поднимающийся по ее шее. Так же, как и страх. «Что со мной происходит?»
В этот самый миг таинственный мужчина в маске открыл рот и издал самый восхитительный звук, который Брилл когда-либо слышала. Ее разум махом опустел. Бремя тревоги, давившее ей на плечи, растаяло, оставив после себя ощущение невесомости. Никогда в жизни она не была такой бессильной и никогда в жизни ей не было насколько наплевать на это. Брилл вновь могла дышать, ее сердце по-прежнему неистово колотилось, но скорее от наслаждения, чем от страха. Не о чем было беспокоиться. Все, что ей нужно было делать в этот момент — это слушать, слушать его голос.
Румянец, который Брилл пыталась подавить, заставил ее щеки заполыхать. Ей стало тепло, даже жарко. Голос мужчины был отголоском небесного пения. Он проникал в душу, вытаскивая эмоции на поверхность ее закованного в броню сердца. Глаза Брилл стали закрываться против ее воли, белоснежные ресницы слегка трепетали над порозовевшими щеками. Второй раз за эту неделю она была покорена блеском и мощью этой причудливой оперы.
Внезапные возмущенные вздохи, раздавшиеся вокруг, вывели Брилл из ее краткого упоения. Мечтательно открыв глаза, она повернула голову и заметила широко открытый от шока рот брата. Посмотрев обратно на сцену, она начала разбирать отдельные слова, которые привели публику в замешательство.
В каждой фразе сквозила неприкрытая чувственность. Потрясенная, Брилл прижала руку к сильно бьющемуся сердцу: никогда прежде она не слышала, чтобы в театральной пьесе звучали столь явные намеки. Румянец на ее щеках стал еще ярче. Вопреки своему естественному замешательству, она не могла отвести глаз от пары на сцене. То, как они двигались вместе, как Кристина таяла от его прикосновений, в этом было нечто магическое. Это было эротично.
И когда Кристина начала петь, Брилл резко выдернуло обратно в реальность. Страх вновь обрушился на нее подобно шторму на море — черный, ужасающий и холодный. Брилл почувствовала себя плохо физически, когда давление в горло начало расти и больше уже не утихало, отвлекая ее от спектакля. Она приложила дрожащую руку к правому виску, пытаясь развеять царящий в голове туман, вызванный музыкой. Молоточки в висках начали колотить в такт опере, словно бы отсчитывая минуты. Кристина и таинственный мужчина медленно поднимались по лестницам над сценой. Сексуальное напряжение музыки выросло до невыносимых пределов, и в то же время давление в голове Брилл стало нестерпимым.
Внезапно мир вокруг накренился, и Брилл в полуобморочном состоянии откинулась назад. Ее голова запрокинулась на спинку кресла, большие серые глаза глядели вверх, прямо на впечатляющую люстру над головой; ее корсаж тяжело вздымался, она судорожно хватала ртом воздух.
Брилл отстраненно почувствовала обеспокоенное прикосновение брата к своей руке. Тот звал ее по имени, она знала, но звуки доносились до нее сквозь гул в голове. Картины из снов ярко высветились у нее в мозгу, проносясь перед глазами снова и снова. «Жар от ужасного огня, спускающегося сверху… О Боже!»
Теперь над сценой парила нежная жалобная мелодия, но музыка не могла подавить панику, струящуюся по венам Брилл. Мужчина в маске ласково гладил лицо Кристины.
Сбросив со своей ладони руки брата, Брилл вскочила на ноги; ее глаза все еще были прикованы к огромной люстре над ними — фигуры на сцене были забыты. Ее рот невольно открылся, и ее связки исторгли жуткий крик в тот же самый момент, когда Кристина Даае сорвала маску с лица таинственного мужчины. В ответ на вопль Брилл и ужасное лицо мужчины по залу пошло волнение.
*
Кристина стояла перед ним, ее широко раскрытые глаза излучали печаль, она выпустила его маску из оцепенелых рук, и та со стуком упала на пол. Эрик знал, что на его лице должно было отразиться глупое неверящее выражение, но, к сожалению, в этот миг он, кажется, был не в состоянии мыслить связно, чтобы контролировать еще и выражение лица. Часть его втайне надеялась, что на самом деле Кристина не станет следовать плану виконта. Что она не сыграет роль приманки в расставленном на него капкане. Эта крошечная частица съежилась и умерла в его душе, когда он услышал стук, с которым его маска соприкоснулась с полом под ногами.