Убегая с девушкой через заднюю стенку шатра, он услышал нарастающий за спиной крик обнаружившего страшную находку. Они мчались по улицам Парижа, пока ноги мальчика не начали гореть от усталости, а легкие не взбунтовались, отказываясь пропускать воздух. Наконец девушка замедлила шаг и потянула его в сторону высокого здания. Открыв воротца, она втолкнула его в темнеющее за ними отверстие.
— Не бойся, — прошептала она. — Это верхние подвалы оперного театра. Мы храним тут старый реквизит. Ты можешь оставаться столько, сколько тебе нужно, но никто не должен знать, что ты здесь. Никто не должен знать, что я привела тебя сюда. Ты… Ты должен быть словно призрак, иначе не будешь в безопасности.
Посмотрев на окружающие его вещи, Эрик протянул руку и осторожно провел пальцами по рулону бракованного малинового шелка. Глубоко вздохнув от ощущения ткани под подушечками, он закрыл глаза. Нечто внутри него, что так долго оставалось сломленным, менялось и, кажется, вставало на свое законное место. Он почувствовал, что наконец-то нашел место, где мог бы остаться.
— Призрак? — повторил он мечтательно. — Да… Это было бы здорово.
Вдруг неясно вырисовывающиеся стены и темнеющие кустки декораций задрожали и начали пьяно кружиться. Раздробившаяся на миллион осколков тьма расползалась по швам. Ловя ртом воздух, молодая женщина резко проснулась, ее взгляд заметался по тускло освещенной спальне. Приложив трясущуюся руку ко лбу, она сосредоточилась на том, чтобы унять отчаянно колотящееся сердце; воспоминания о сне замерцали и потускнели.
— Проклятье. Только не опять…
========== Глава 1: Слово предостережения ==========
Париж, 1881 год
На заднем плане монотонно тикали часы. Брилл Донован стоически сидела в кабинете директоров Опера Популер, успешно скрывая за внешним спокойствием теснящееся в груди нетерпение. Одетая в скромное черное платье с высоким воротом, наглухо застегнутым под подбородком, молодая ирландка казалась олицетворением благоразумия и выглядела старше своих двадцати пяти лет. По моде сдвинутая набок черная бархатная шляпка намеренно скрывала до странного белые волосы, стянутые на затылке в строгий пучок. Завершали скромный наряд необычные очки с затемненными стеклами, примостившиеся у девушки на носу, которые защищали ее дымчатые глаза от льющегося сквозь ближайшее окно солнечного света.
Брилл вздохнула и бросила взгляд на часы. Директора, с которыми ей не удалось встретиться, заставили ее прождать уже около часа, а она, несмотря на невозмутимый вид, не отличалась терпением. Ей, привыкшей к решительным действиям и быстрым результатам, было чертовски тяжело просто ждать, сидеть и ничего не делать.
«Надо было настоять на встрече. Какая глупость, что я этого не сделала», — подумала Брилл, беспокойно ерзая в большом кожаном кресле, но так и не сумев устроиться с комфортом из-за впивающегося в ребра корсета из китового уса.
Брилл снова вздохнула. Тщательно взлелеянная ею маска невозмутимости трещала по швам. Чтобы скоротать время, она перечислила про себя всю работу, которая ждала ее дома, но это занятие лишь еще больше ее разозлило. «Сначала я должна разобрать свой треклятый рабочий стол. Сейчас он выглядит так, будто по нему пронесся ураган. Затем, конечно же, я должна вычистить коровник и повесить белье сушиться. Господи, почему в сутках так мало часов. Ох, даже думать не хочу об этом!»
Сама мысль об ожидающей работе по хозяйству посылала вдоль ее позвоночника дрожь ужаса. Не секрет, что она была беспомощна, когда дело касалось домашних дел. Хотя Брилл усердно трудилась, чтобы доказать себе обратное, она знала, что никогда не добьется того состояния кухни, которое отвечало бы требованиям, предъявляемым женскому полу. Еще более раздраженная, чем раньше, Брилл медленно начала постукивать ногтями по подлокотнику, добавляя новый ритм к тиканью секундной стрелки на циферблате.
«Что я вообще тут делаю? — спросила она себя, озабоченно наморщив лоб. — Разумеется, это глупость».
Она вновь вздохнула, в сотый раз переведя взгляд дымчато-серых глаз на часы и отметив, что прошло еще пять минут. Брилл раздраженно поджала губы. Она уже изнемогала, нетерпеливое ожидание выхолодилось в гнев, превративший ее глаза в блистающие кусочки льда.
«Ну право же, чего еще можно было ждать? Конечно, я должна была вечность просидеть в этом пыльном кабинете. Эти люди театра известны в основном безответственностью и непрактичностью, — брюзжала она про себя, пытаясь занять ум чем угодно, кроме причины своего спонтанного визита в здание Оперы. Куда легче иметь дело с гневом, чем с тревогой, которая ворочалась в ее внутренностях. — Я должна идти…»
И все же Брилл оставалась на месте, потому что вопреки своим естественным сомнениям пришла этим утром в Оперу с одной-единственной целью — поговорить с управляющими театра. Эта утренняя поездка из ее дома в окрестностях Парижа, была, в лучшем случае, импульсивной, но Брилл не смогла больше оставаться в стороне. Она знала, что имеющаяся у нее информация жизненно важна; она сказала об этом секретарю директоров сразу по прибытии. Но, несмотря на это, ей приходится ждать в одном из захламленных директорских кабинетов, как какому-нибудь уличному оборванцу.
Покручивая золотое обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки, она тихо препиралась сама с собой: «Конечно, не имеет значения, если я просто уйду. В конце концов, я могу ошибаться. Это все может оказаться лишь тратой времени. Я определенно могла ошибиться… Но… с другой стороны… что, если я не ошиблась?»
Покачав головой от отвращения к собственной нерешительности, Брилл наконец встала, быстро схватив свою сумочку и зимний плащ. Широким жестом она накинула плащ на голову и позволила ему опуститься на плечи. Она двинулась прямиком к двери, на ходу застегивая плащ и почти не глядя, куда идет, отвлекшись на борьбу с застежкой. В этот момент дверь распахнулась, едва не ударив ее по голове.
Человек, вошедший в комнату, слегка задохнулся от удивления, увидев девушку, и поспешно подхватил ее под локоть, когда та отшатнулась.
— Прошу прощения, мадемуазель, — торопливо проговорил седоволосый мужчина, одарив ее быстрой тревожной улыбкой, затем отпустил и повернулся, чтобы закрыть дверь. — Извините за задержку. Так много… вопросов возникает, когда управляешь Оперой. Я месье Андре, один из директоров, — заявил он, садясь за огромный стол красного дерева, который загромождал маленькую комнатку. Его глаза, хотя и казались напряженными от непонятного волнения, быстро скользнули по фигуре Брилл, мгновенно оценив стиль и покрой платья перед тем, как подняться к лицу. Удостоверившись, что перед ним добропорядочная леди, он открыл рот, чтобы заговорить, но запнулся, уставившись на поразивший его цвет ее волос.
Брилл только кивнула, принимая извинения, и чопорно вернулась на место, нарочно игнорируя его вульгарнейшим образом вытаращенные глаза. Она привыкла к изумленным взглядам. Люди просто не могли постичь, как столь юное лицо могут обрамлять белоснежные волосы, которые более пристали старухе, так же, как и не могли принять дымчато-палевый цвет ее глаз. Ее внешность всегда вызывала некоторую неловкость, куда бы она не пошла. Она была диковинкой, но смирилась с этим и продолжала жить, не позволяя чему-то столь тривиальному, как внешность, нарушать свой жизненный уклад. Были вещи куда поважнее. Вроде попытки точно определится с тем, что она собирается сказать сейчас, когда все пути к отступлению отрезаны.
Плотно зажав сумочку между колен, Брилл сосредоточила взгляд на полу, ее мысли неслись вскачь, не зная, на чем остановиться. Удерживая на лице нейтральное, спокойное выражение, она отчаянно пыталась вспомнить речь, подготовленную по пути в Оперу. Брилл надеялась, что в ее силах составить несколько предложений, чтобы сообщить известную ей информацию и не выглядеть при этом законченной лунатичкой. Но теперь, когда она столкнулась с необходимостью на самом деле повторить это вслух, все слова вылетели из головы.
— Месье Андре. Меня зовут Брилл Донован, — начала она осторожно; ее французский был приправлен очаровательным ирландским акцентом.