– Так не должно быть, – тихо сказал он поддерживающей его Кэтти-бри.
– Ты хотел спасти ее… – отозвалась девушка.
– Я этого хотел.
– Дурак ты! – прозвучал рокочущий голос Бренора. – Скорее выздоравливай, и я надаю тебе оплеух!
Дроу взглянул в сердитое лицо дворфа.
– Ты что, думаешь, мы бы это сделали? – недовольно спросил Бренор. – Правда, что ли? Думаешь, позволили бы тебе умереть, чтобы спасти твоего убийцу?
– Ты не понимаешь… – начал объяснять дроу, и его лавандовые глаза наполнились слезами.
– А ты бы спас чертову эльфийскую бабу вместо меня? – взревел дворф. – Или вместо моей дочки? Скажи «да», эльф, и я с радостью вымою топор в твоей крови!
Тут наконец до Дзирта дошло, и он беспомощно поглядел на Кэтти-бри.
– Я бы не дала ей снадобье, – твердо сказала она. – Просто ты застал меня врасплох, и я засомневалась, но через мгновение все равно вернулась бы к тебе.
Дзирт вздохнул и согласился, но все равно происшедшее казалось ему чудовищной несправедливостью. Несколько лет назад он повстречался с Эллифен в Лунном лесу, по дороге в Подземье. Она тогда готова была наброситься на него и убить, но ее заботливый народ удержал ее и вывел Дзирта из леса. И хотя дроу понимал, что ее ярость направлена на невиновного, не мог найти слов, чтобы разубедить ее или успокоить.
И вот что случилось. Она мечтала его убить за то, что его жестокие сородичи сотворили с ее матерью и семьей, сломали ее жизнь.
Дзирт вздохнул – как странно и жестоко иногда играет людьми судьба. Если бы Эллифен призналась, кто она, он ни за что не поднял бы на нее руку, пусть бы она даже бросилась на него с оружием.
– У меня не было выбора, – едва слышно сказал он Кэтти-бри.
– Она сама себя убила, – ответила она, и подошедший к ним Бренор согласился с дочкой целиком и полностью.
– Она должна была жить и оправиться от тех ран, что получила много лет назад, – сказал дроу.
Бренор громко фыркнул.
– Это ты должен жить, – громогласно заявил он. – Ты и жив.
Дзирт поглядел на него и молча пожал плечами.
– Ведь ты же дал бы мне зелье, – гнул свое Бренор.
Дроу кивнул и сказал:
– Но мне все равно грустно.
– Если б не было, я бы тебя так не любил, – заверил его рыжий дворф.
Кэтти-бри привлекла Дзирта к себе и поцеловала в щеку, но он продолжал глядеть на свежую могилу, поникнув плечами, будто на них навалилась вся тяжесть мира.
Спустя несколько дней, когда погода улучшилась, пятеро друзей вместе с Мориком и Беллани покину ли Золотую Бухту.
С помощью волшебства Беллани они довольно скоро одолели главный перевал Хребта Мира, где проходила дорога на север, к Долине Ледяного Ветра, и на юг, в Лускан.
Здесь их пути разошлись: Морик, Беллани и Вульфгар отправились на юг, а остальные четверо двинулись к Десяти Городам.
Но до того, как они распрощались, варвар пообещал друзьям, что скоро вернется домой. В Долину.
Когда Вульфгар, Делли и Кэлси снова оказались в Лускане, весна была уже в полном цвету.
Семейство побывало в «Мотыге», повидалось с Арумном и Джози, а также с Беллани и Мориком, которые жили теперь вместе в квартире Бродяги. Благодаря стараниям чародейки жилище стало гораздо более уютным.
Однако задерживаться в городе Вульфгар не стал, и через два дня его повозка выехала через главные ворота. Он снова чувствовал себя самим собой, и ему не терпелось оказаться дома, с любимыми друзьями.
Делли тоже очень хотелось попасть в свой новый дом и испить холодного прозрачного воздуха легендарной Долины Ледяного Ветра.
Когда опустилась ночь, супруги увидели вдалеке яркий костер совсем рядом с дорогой и смело поехали к нему, поскольку в окрестностях было много крестьянских хуторов и место никак нельзя было назвать диким.
Они поняли, кто расположился на этой стоянке, прежде, чем смогли их разглядеть, – по запаху. Делли шепнула: «Гоблины» – но Вульфгар не согласился.
– Дворфы, – уточнил он.
Поскольку хозяева не озаботились выставить стражу, повозка вкатилась в середину стоянки, почти к самому пламени, и никто даже крикнуть не успел. Дворфы ощетинились самым страшным оружием, какое только можно вообразить, но после недолгого замешательства вперед выступил дворф, отвратительней которого ни на вид, ни на запах, пожалуй, в мире не было. Несмотря на то что лагерь был разбит несколько часов назад, он еще не снял свой панцирь, вполне достойный своего хозяина: его сплошь покрывали острые лезвия и небольшие шипы.