— Хорошо, сэр, но попрошу письменное распоряжение.
— Вот оно…
Профессор Тыызвуд выхватил из кармана блокнот, черкнул несколько слов и протянул листок лаборанту.
— Благодарю… Кроме того, обязан предупредить: рабочий день профессора Жироду, — лаборант оглянулся на пульт управления, — рабочий день окончился пять минут назад. Не знаю, согласится ли он на эту беседу в нерабочее время…
— Чепуха… — начал было Тыызвуд, однако, остановленный испуганным жестом лаборанта, замолчал. — Я хотел сказать, пояснил он, — что рассчитываю на… любезность коллеги Жироду… — Профессор Тыызвуд бросил быстрый взгляд на пульт управления. — Я не частый гость в этой лаборатории…
— Так точно, сэр, — поспешил вставить лаборант.
— Мои слова не нуждаются в подтверждении… Кроме того, я не привык дважды повторять просьбу или, точнее, распоряжение…
— Извините, сэр!..
Дверь за дежурным лаборантом беззвучно закрылась, и профессор Тыызвуд остался один на один с пультом управления.
Профессор Тыызвуд смущенно кашлянул и вопросительно посмотрел на переговорный экран. Однако экран безмолвствовал. На его матовой, слегка выпуклой поверхности медленно плыли едва различимые зеленоватые полосы — знак, что переговорные и видеоустройства включены.
— Ты, без сомнения, узнал меня, Ноэль, — покашливая, начал профессор Тыызвуд. — Мне, конечно, следовало заглянуть сюда раньше, но… столько дел… Ты не представляешь… Задачи института бесконечно расширились за последние годы; особенно в связи с проблемами, которыми ты занимаешься… Ими сейчас заинтересовались… разные ведомства. Знаешь, ты просто молодец! Да… Ты понимаешь, что я говорю?
Экран на мгновение ярко осветился, словно подмигнув, потом на его выпуклой поверхности появилась четкая черная надпись:
«Вероятно, следует сначала поздороваться».
— Ах, боже мой, извини меня, Ноэль. Д-добрый день… я… я… немного взволнован… нашей встречей… Кроме того, мне показалось, что мы с тобой виделись так недавно… гм… гм…
Профессор Тыызвуд окончательно сбился и умолк.
Экран опять подмигнул, и на нем появилась новая надпись:
«Это было ровно три года назад. Сущие пустяки по сравнению с той вечностью, которая у меня впереди».
— Безусловно, Ноэль! Ты счастливейший из смертных! Гм… гм… Я хотел сказать — из бессмертных. Как ты себя чувствуешь?
Экран мигнул, но остался пустым.
— Видишь ли, Ноэль, мы с тобой давно знаем друг друга… Ты, конечно, понимаешь, как я горд, что моему ближайшему коллеге выпала такая честь… Разумеется, ты заслужил ее… Более чем кто-либо из нас… Твои работы — это классика… И мы все надеемся, что ты еще не раз поразишь мир новыми откровениями. Может быть, даже при жизни нынешнего поколения? Или чуть позже… Нет-нет, не подумай ничего дурного. Никто тебя не торопит… Мы готовы ждать сколько угодно… Впрочем, в глубине моей души живет маленькая надежда, что ты подаришь нам что-нибудь фундаментальное еще при моей жизни. Признайся, Ноэль, ведь никогда ранее у тебя не было таких идеальных условий для творческого труда. Я не боюсь слова «идеальных». Кто из настоящих ученых не мечтал бы о таких условиях. Ну разве я не прав? Экран подмигнул несколько раз, но остался нем.
— Ну скажи же что-нибудь, Ноэль! Кстати, почему бы тебе не перейти на звуковые частоты?… Я так давно не слышал твоего голоса.
Экран полыхнул оранжевым пламенем. Потом на оранжевом фоне побежали четкие черные строчки:
«Меня вполне устраивает такая форма беседы. Что же касается моего «голоса», то его тембр теперь определяется лишь качеством электронного преобразователя… Однако ближе к делу… Генеральный директор института, конечно, явился не для того, чтобы предаваться воспоминаниям и мечтам. Лаборант, кажется, предупредил, что мой рабочий день кончен».
— Зачем так официально, Ноэль?… Если не хочешь говорить, отвечай экранным текстом. Я заглянул сюда в основном ради тебя самого. Да в конце концов, бываю же я иногда а лабораториях. Не вечно мне сидеть в моем директорском кабинете! Но раз уж ты хочешь говорить о делах, позволь один маленький вопрос… Это мелочь, но я вдруг почему-то вспомнил сейчас о ней… Ты, вероятно, знаешь, почему твой бывший ученик и лаборант Асперс покинул наш институт? Это было довольно неожиданно и неприятно — тем более, что он, кажется, подавал надежды…
Некоторое время экран оставался пустым. Потом на нем медленно проступила надпись:
«А почему этот вопрос возник сейчас — два года спустя? Он натворил что-нибудь?»
— Насколько мне известно, нет… Но тогда его уход, похожий на бегство, вызвал толки… Опасались даже, что он может как-то воспользоваться сведениями, почерпнутыми… при общении с тобой…
В переговорном устройстве послышалось бульканье, похожее на смех, потом на экране появилась надпись:
«Ну и что же? Воспользовался он?»
— Право, не знаю… Никто его больше не видел.
«Еще бы. Он, разумеется, постарался убраться подальше».
— Но почему, Ноэль?
«Мы с ним… не поладили. Я его прогнал».
— Ты?
«А почему бы и нет! Разве это не моя лаборатория?»
— Конечно, конечно… Однако существуют дирекция, ученый совет… Скажи, Ноэль, этот Асперс мог воспользоваться тем, что он знал? Другими словами, многое ли он знал?
«Он знал почти все… Был, кажется, даже в курсе дел вашего Совета».
— Боюсь, что это была ошибка, Ноэль. Тебе не следовало раскрывать ему все, тем более, что часть проблем засекречена.
В переговорном устройстве снова послышалось бульканье. Потом на экране появился вопрос:
«Засекречена от кого?»
— К чему ирония, Ноэль? — В голосе профессора Тыызвуда прозвучало плохо скрытое раздражение. — Времена меняются… Сейчас обстановка в науке уже не та, что была при… Я хотел сказать — как несколько лет назад. Кое-что финансирует военное ведомство. А оно не любит огласки…
«Асперс разболтал что-нибудь?»
— Во всяком случае, он мог это сделать. — Профессор Тыызвуд отер платком лысину и шею. — Видишь ли, Ноэль, Джуд Асперс задержан полицией. Причина была пустяковая, но потом выяснилось кое-что посерьезнее…
Послышался резкий щелчок, и экран погас. Профессор Тыызвуд удивленно взглянул на пульт управления. Цветные глазки сигналов гасли один за другим. Стрелки, чуть колеблясь, возвращались к нулевым отсчетам.
— Ноэль, — нерешительно проговорил профессор Тыызвуд, подожди, Ноэль. Я хотел еще посоветоваться с тобой… Ноэль!..
— Увы, сэр, он уже отключился, — сказал, входя, лаборант, — это его личное время, и никто не заставит его продолжать разговор.
— Возмутительно! — закричал профессор Тыызвуд. — Слышите, это возмутительно! Где дисциплина, молодой человек? Зачем вы ворвались сюда?
— Но, сэр, он вызвал меня… он… — лаборант указал на пульт управления, — и просил проводить вас.
— О-о! — сказал профессор Тыызвуд. — O-o! — повторил он, воздев руки к потолку. — Это уже слишком… для одного дня…
И он повернулся, чтобы уйти. Лаборант поспешно распахнул дверь. В этот момент на пульте управления что-то щелкнуло, и в ушах профессора Тыызвуда отчетливо прозвучало слово… одно только слово, но какое!!!
— Что?! — завопил профессор Тыызвуд, повернувшись на каблуках. — Что такое? Кто?…
— Что с вами, сэр? — спросил испуганный лаборант. — Что «кто»?
Профессор Тыызвуд подозрительно уставился на лаборанта:
— «Что кто»! Вы разве ничего не слышали?
— Нет, сэр.
Глаза профессора Тыызвуда обежали пульт управления. Ни одна сигнальная лампа не светила.