— Да что ты разволновался, Женечка, не здесь так в другом месте найдется работа, — обратилась она к сыну. — И не возмущайся. Так оно и есть: опозориться гораздо легче, чем смыть с себя позор. А мало ли таких начальников, которым нужны одни только болты да гайки. Не до человека им. У них болты на уме…
Мать старалась улыбаться, но Евгений видел, что она снова страдает из-за него.
Евгений обнял мать, перехватив чайник свободной рукой.
— Ничего не говори мне, мама, я и так все понимаю.
— Ты, уж, пожалуйста, не расстраивай маму, — вмешалась в разговор Раиса. — Стань на место директора. Трудно все-таки ему решать такие вопросы. Люди ведь разные бывают. Директор не виноват…
— Но во всех случаях жизни, по-моему, люди должны оставаться людьми, — сказал Евгений.
— Однако, являясь людьми, как ты говоришь, Женечка, некоторые все же не перестают причинять другим много зла. К сожалению, у некоторых это входит в привычку.
Евгений никак не мог понять, почему Раиса взяла под защиту «своего» директора.
— Нет, нет, не согласен о тобой, — говорил он. — Разве это директор? Это какой-то костоправ…
Раиса расхохоталась.
— Глупенький ты мой, еще скажешь, что я не верю в тебя… — Ах! боже мой! — но ведь ты держишь в руках совершенно пустой чайник. Немедленно марш на кухню!
Когда Евгений вышел, Рая обратилась к Варваре Васильевне:
— Откуда же знать нашему директору, что у Жени прекрасная душа!..
Евгений очень устал за день. Все время он пересиливал себя, стараясь скрыть от матери и Раисы охватившее его волнение. К вечеру, утомившись, он рано лег, но так и не заснул до самого утра.
«Почему Раиса должна оправдывать явно несправедливый поступок директора? Если на родном заводе меня не приняли, то где же тогда примут? Может быть, директор прав — уехать, куда глаза, глядят?» Мысли перебивались, путались в голове…
Как всегда, Евгений и назавтра провожал Раису на работу. Всю дорогу они шли молча, только изредка обменивались взглядами. У проходной завода Евгений спросил:
— Сегодня в кино пойдем?
— Обязательно, только возьми билеты в «Красный Дон», ты еще не был в новом кинотеатре.
— Я возьму на первый сеанс, и мы со Славиком встретим тебя здесь, а то он опять заснет до кино.
— Лады! — сказала Раиса и побежала в проходную.
Евгений с любовью посмотрел ей вслед. Но захлопнулись железные ворота и сердце его снова дрогнуло. За этими воротами должна была начаться его новая жизнь… Должна была!
Евгений не успел сделать несколько шагов от проходной, как рядом, за спиной раздался голос Димки:
— Завалился, дружок?
Евгений не обернулся, но по голосу сразу узнал, что это Димка, и замедлил шаги.
— Что же ты насупился, как лягавый? Ишь, какой пижон, с галстуком, — сказал Димка, поравнявшись с Евгением. — Придется тебе напомнить о наших порядках.
Мазуров остановился, спокойно закурил и, не предлагая папиросы Димке, все еще держал в руке коробку.
Перед ним стоял мужчина лет тридцати пяти, худощавый, с холодными, безжизненными карими глазами, остро выступавшим худым подбородком. Потрепанная одежда придавала Димке вид опустившегося алкоголика.
«Прошли годы, — подумал Евгений, — а ты остался таким же наглым, каким я тебя знал».
— Что тебе от меня нужно? — спросил Мазуров.
— Урка[10]? — бросил в ответ Димка, загадочно моргнув глазом в сторону проходной.
— Не смей так выражаться, это моя жена, понял, моя жена! — снова повторил Евгений.
— На минуту допустим, что она твоя жена, — ехидно сказал Димка, — но это не меняет дела, не прикидывайся дурачком.
— Что ты от меня хочешь? — снова повторил вопрос Мазуроз.
— Ого, какой культурный стал, сразу видать, деловой человек, не то, что я.
Мазуров не дал Димке закончить мысль.
— Давай свернем в переулок, на нас смотрят.
Мазуров уже давно заметил, как мужчина лет сорока в черном пальто стоял у газетной витрины и не спускал с них глаз. Вот он отошел от витрины и медленными шагами направился к ним, постукивая мундштуком с папиросой о портсигар, и то и дело заглядывая в глаза Димке. Как бы перехватывая взгляд человека в черном пальто, Димка сказал: