Это был он, вплоть до мельчайших деталей. Каждая морщина на его лбу, каждая ресница, каждый изгиб и каждая вена на его шее повторялись в стоящем перед ним образе.
- Оборотень, - выдохнул Воск.
- Взять его, - произнес Лазав.
Хриплый голос, многие годы отдававший ему приказы, звучал так неестественно в его собственных плотоядных устах. Он был настолько поражен этой несовместимостью, этим кошмарным видением похищения его собственного тела, что не заметил силуэты, мерцавшие в тенях.
Гильдейские маги Димир вошли сквозь стены и сжали его руки и шею, сковывая его каким-то холодным, зачарованным металлом. Они завязали ему глаза и поволокли по неровному полу под усмешки Лазава. Его смех отражался от стен комнаты за счет акустики и иллюзорной магии, звуча без единого источника, повсеместно, внушая животный страх. Этот звук проникал в самые глубины мозга Воска, ослепленное и беспомощное тело которого тащили чьи-то руки в недра подземелья нижнего города.
Куда они тебя утащат? Спрашивал голос Лазава ледяными словами в сознании вампира, ощущаясь еще ближе, чем прежде. Где будет твоя тюрьма?
Гильдейские маги тянули его сквозь зловонные лужи стоячей воды, вниз по лестницам, сквозь извивающиеся и наклонные туннели, и ему казалось, что это продолжается уже несколько дней. Его пленители поднимали его над неизвестными препятствиями и переносили его сквозь ветреные места с гулким эхом. Они сопровождали его по скрипучим, шатким доскам и бросали его в зловонную воду. Они обвязали его веревкой и спустили в яму, которая казалась ему глубиной во многие мили, и затем снова тащили его сквозь трубы и туннели. Все это время неопределенное количество рук постоянно сжимали его, все они были агентами Дома Димир, такими же, как он сам.
Наконец, тюремщики Воска воспользовались заклинанием, чтобы протолкнуть его сквозь стены туннеля – и он знал по длительности ощущения прохождения сквозь камень, что стены эти были невероятно толстыми. Он упал на плоскую, холодную, каменистую поверхность, и все руки отпустили его в одно мгновение. Его оковы растаяли, и он снова мог двигать руками и головой. Он снял повязку с лица, но ничего не увидел. Окружающая его темень была непроницаемой.
Он прощупал свое окружение. Границы пола были обнаружены быстро, потолок был низким. Его камера была неопределенных размеров, лишенной всяких характерных черт, за исключением шершавых камней. Чувствительные пальцы Воска не могли отыскать в камнях ничего, ни трещины, ни выступа, ни единой щели. Он постучал по стенам кулаками, но они были настолько плотными, что удары не оставили на них никаких следов. Он был в темной, безликой коробке в неизвестном месте, глубоко под землей.
Голос хохотал в его сознании, эхом расходясь в голове Воска. Я спрятал тебя, говорил голос. И, благодаря технике, о которой я узнал от моего некогда подающего надежды агента, я удалил воспоминания моих магов, притащивших тебя туда. Теперь никто, кроме меня никогда не узнает, где похоронен Мирко Воск. Никто.
Голос Лазава в его голове более не проронил ни слова. Воцарилась полная тишина.
Воск сполз по плоской, неприступной стене.
Спустя мгновение он услышал шорох во тьме, и звук чьего-то дыхания. Кто-то еще был с ним в этой камере.
- Кто здесь? – произнес мужской голос в пустоте. – Здесь кто-то есть? Меня зовут Кавин. Прошу вас, скажите, где я?
ПРОБУЖДЕНИЕ ПРОШЛОГО
Джейс никогда прежде не был в священной роще Конклава Селезнии. Это был подстриженный храмовый сад, естественный, и в то же время, рукотворный. Деревья и ползучий плющ росли и цвели здесь свободно, но также подстригались в приятные глазу формы на фоне колонн из белого мрамора. По периметру сада, стояли солдаты Селезнии, склонив головы перед Эммарой, когда они с Джейсом вошли в рощу.
Джейс никогда не видел Эммару в ее гильдейском образе. Несмотря на груз нескольких дней изнурительного похода, грязи нижнего города и ранения, ее манеры и выправка были возвышенными и благородными – не дешевой показушной манерностью из-за титула или владений, но истинным благородством, исходившим из глубины ее души. Она была настоящим героем Конклава, и все стражники восхищались ею, когда она вошла во врата Селезнии.
Группа Селезнийских старейшин приветствовала их, как почетных гостей. Они одели на Эммару гирлянду из листьев и поклонились ей. Присутствие Джейса было встречено с вежливостью, но с оттенком подозрительности в некоторых взглядах. Когда их глаза обращались к нему, их лица становились серьезнее, а блаженные улыбки исчезали. Вероятно, им было известно, что Джейс однажды уже отклонил предложение вступить в их гильдию, или, возможно, они винили его в нападении Рекдосов на Эммару.