– Мне не нужны фото-доказательства…
– Но ты их получишь, хочешь ты того или нет, – ответил я наигранно сердитым голосом, чтобы показать, что на самом деле не злюсь.
Злился ли я? Я не очень понимал, что чувствую. У меня было то странное, слегка дезориентирующее ощущение, будто мы стоим на пороге чего-то не слишком приятного. Дурное предчувствие, какого я никогда раньше не испытывал.
__________
Титус делал уроки в своей комнате, а мы готовили дом к нашествию членов книжного клуба.
– Над чем работаешь? – спросил Мэттью, когда мальчик вышел стянуть кусочек кекса.
– Война Роз, – ответил тот, вытянув руки и повиснув на дверном косяке.
В последнее время он ударился в рост, и сейчас находился на той стадии, когда подростки путаются в длинных конечностях, непривычные к своему росту или быстрым изменениям, через которые проходит их тело. В возрасте Титуса я был таким же. Я был зверски голодным. Каждую секунду каждого дня. И всегда чувствовал себя, будто готов пробежать милю или четыре, даже в одиннадцать вечера, после долгого дня учебы в школе и тренировок по регби. Хотя Титус не был в точности таким. Аппетит его поменялся не очень сильно, и он не стремился заниматься спортом за пределами школы. В сущности, если подумать о количестве физподготовки в его школе, в этом не было ничего удивительного.
– Я возвращаюсь наверх. Хорошо провести время с книжными друзьями, – пожелал он, спрыгивая.
– Не ложись слишком поздно! – крикнул ему вслед Мэттью.
– Не слышу вас, отцы! – раздался предсказуемый ответ.
Ему всегда нравилось называть нас обобщенно – отцы. Мэттью иногда жаловался, что это звучит, будто мы служители церкви. Титус ухватился за это и время от времени обращался к нам с деланной почтительностью «отец Мэттью» и «отец Чарли», иногда с легким ирландским акцентом в голосе. В остальное время он называл Мэттью папой, а меня поочередно то папой, то Чарли – обычно, если ему нужно было отдельное указание на одного из нас. Все детство Титуса Мэттью естественным образом был «папой», поскольку он единственная отцовская фигура, которую ребенок по-настоящему знал. Когда появился я, то некоторое время был просто «Чарли» для милого маленького пятилетки, который всегда приветствовал меня с огромной радостью, когда я заходил в гости к его папе. А потом довольно внезапно и как будто без подсказок он стал называть меня «папа Чарли».
День, когда он впервые это сделал, врезался в мою память. Это было перед выходными, когда я по-настоящему переезжал в квартиру Мэттью у Мраморной Арки. В пятницу вечером я перевозил последние вещи с Экклстон-сквер. Это было вскоре после того, как мама Мэттью погибла в автомобильной аварии в Шотландском нагорье. Он мотался между Шотландией и Англией, и ему было тяжело справляться со всем, имея ребенка, особенно потому, что мама оставалась его единственной близкой родственницей. В тот день он готовил романтический ужин для нас двоих, и я фантазировал про треску с травами и салат, которые он обещал, наряду с чем-нибудь попить – что-нибудь ледяное, поскольку горячий воздух пятницы был непростительно удушающим, а движение вокруг Виктории встало. В довершение всего в моей машине сломался кондиционер.
Когда я наконец добрался до дома и вошел в лифт, где консьерж помог мне с сумками, мне было жарко и досадно, что я опаздываю почти на полчаса. Но стоило мне войти в квартиру Мэттью с кондиционером, как на меня снизошло спокойствие. В квартире было прохладно, тепло, уютно и как надо. Мэттью сидел на диване с Титусом на коленях и читал книжку с картинками, рядом с ним сидела моя крестная Мерил и смеялась, когда Мэттью читал голосом обезьяны или еще кого-то писклявого. Из нас двоих он всегда был более игривым. Более естественным родителем. Я могу без усилий создать непринужденную атмосферу для взрослых, но мне потребовалось время, чтобы привыкнуть быть родителем. Обаяние не поможет, когда строптивому девятилетке кажется, что время сна следует передвинуть на попозже. Мэттью поднял глаза, и на его лице, как всегда, отразилась прекрасная улыбка.
– Смотри, кто пришел, – сказал он Титусу, и ребенок, посмотрев по сторонам, просиял.
Он слез с коленей Мэттью и закричал:
– Папочка Чарли пришел!
Должен признать, что и спустя годы мысли о том моменте все еще вызывают комок в горле. В тот вечер Мерил забрала Титуса к себе смотреть фильмы «Диснея», но, если быть честным, я был не против, чтобы он остался. Потому что это радостное «папочка Чарли» заставило меня понять, насколько особенным все было: это было начало нового этапа нашей жизни. Всех троих, вместе.