— Но почему начальником?
— Мне нужен начальник строительного отряда. Вот и все.
— Но вам нужны и рабочие. Борис Викторович, дорогой, возьмите меня просто рабочим. Я буду делать все-все, что скажете!
— Просто рабочего я найду, а вот... Словом, вы боитесь ответственности? Так и скажите!
— Ответственности? Я просто боюсь, что не сумею. Ведь я никогда не строила...
— А думаете, я строил? Наблюдал?.. Но я же взялся, да еще выпросил, настоял. Впрочем, не будем терять времени. Решайте сами. Но если согласитесь на Джаман-Кум, то прошу вас получить к моему приезду все оборудование. Накладные у завхоза. До свидания...
Вскочил в седло, ударил плетью лошадь, поскакал и скрылся под берегом...
«Ну вот, Любка, выбирай, какой дорогой пойдешь. Либо в степь, либо в контору».
На лекциях, когда преподаватель читал курс постройки тригонометрических знаков, начальник строительного отряда представлялся здоровенным детиной с секирой в руке. Сказочный богатырь! В Любином воображении он с одного маху валил деревья, поднимал цементные монолиты... А теперь вот она в его роли, беспомощная и жалкая. Что же делать?.. Вот и растерялась ты, Любка. Из двух дорог одной не выберешь. А еще говорила, на космонавтов нужно равняться. На Венеру хотела поглядеть из иллюминатора. Вот так всегда получается: сказать — многие смелы, а сделать...
— Ты с кем разговариваешь?
Люба вздрогнула, оглянулась. Возле палатки стояла Валентина Шелк и смеялась. Глаза — что колодцы, ресницы — крылья. Надо же родиться такой цыганистой! Счастье людям!
— Я видела, как ты с Луговым прощалась. Холодновато что-то... — проговорила Шелк. — Ты уж оставь его в покое. У него невеста недалеко.
Люба вспыхнула.
— Зачем вы говорите так?
— Не будем оправдываться. И я бы не прочь с Луговым покрутить. Сказала бы ему: в степь, и он бы понес... А вообще ты надежды не теряй. Он здорово за тебя на совещании стоял. Я уж, грешным делом, подумала, не влюбился ли? Вот хочу предупредить: много на себя берет. Ведь он диплом защитил по аэрофотосъемке, а за триангуляцию берется. Завалит он ряд и тебя втянет. На молочишко не заработаете. А ведь все из-за того, чтобы быть поближе к Меденцевой.
— Да откуда вы знаете? — возмутилась Люба.
— Тут и знать нечего. Посмотри на карту. Самый ближний участок к совхозу — Джаман-Кум. Так что оставайся лучше на базе. Вернее дело. Тут тебе холодильник, радиола, и заработать можно больше, чем в степи. Сиди себе и крути арифмометр до потери сознания. И не скучно будет. Жена не едет к Кузину, ты знаешь?
Люба слушала Шелк с возрастающей неприязнью. Все в этой цыганке ей становилось противным. Она уже не могла смириться с тем, что на ней была слишком облегающая грудь майка, узкая и короткая юбка, и на ногах такие босоножки, что хоть пересчитывай пальцы.
— Знаете, уходите, — прошептала Люба. — Я не желаю этого слушать... Уходите!
Шелк передернула плечами.
— Вот чудачка. Я же от души! Разве не понимаешь! Хотела ввести тебя в обстановку.
Шелк повернулась и, не торопясь, спокойненько пошла к палатке Виднова, а уже через минуту они вышли вместе с полотенцами на плечах и направились к озеру. «Купаться», — догадалась Люба, вспомнив, что вчера завхоз делал им выговор за расход пресной воды: придя с озера, они обдавались из бочек, чтобы смыть соль. Вот к теперь пошли. Рука Виднова на плече Шелк. Вчера перед вечером они танцевали твист под радиолу. Смотреть было тошно, а им хоть бы что.
Теперь было не до сна. Люба лежала на койке с открытыми глазами, взволнованная и готовая разрыдаться. Слова Шелк будили сомнения. Вот, оказывается, из-за чего Луговой отвоевал себе Джаман-Кум. Быть поближе к Меденцевой! А она, Люба, причем здесь? Какое ей дела до этого? Она едет на Джаман-Кум работать.
В дверь палатки была видна Жаксы-Тау. На ее вершине белела крохотная пирамидка. Крохотная? Это только кажется. Настоящая пирамида. Люба вдруг представила себе, что это она построила такую громадину, далеко, со всех дорог, видную людям. Теперь она смотрела на Жаксы-Тау ревнивыми глазами, как творец.
«А не подняться ли мне туда? — подумала Люба. — Поднимусь и рассмотрю все. Может быть, не так уж и сложно... Одно дело — когда читаешь, другое — когда посмотришь сама».
Она прикинула глазом расстояние до горы и, как все, впервые оказавшиеся в степи, ошиблась. Здесь расстояния скрадывались, особенно в утреннее и вечернее время, когда все вокруг виделось четким и казалось от этого ближе, чем на самом деле. Люба ошиблась, чуть ли не вдвое, преуменьшив расстояние до Жаксы-Тау.
«Пойду! — решила она бесповоротно. — К завтраку вернусь...»