— При такой экипировке, — Мамбетов не без улыбки показал рукой на подвешенные к тарантасу ведра и чайники, — можно путешествовать долго.
— Месяц езжу...
— И все в отрядах? — удивился Мамбетов.
— Да-а.
— Наверное, всех объехали?
— Почти.
— Значит, чепе нет?
Санкевич покачал головой:
— Нет!
— Это хорошо! Главное, чтоб чепе не было. — Мамбетов повернулся к Санкевичу и теперь уже смелее заглянул в его прячущиеся под брови глаза. Они глядели дружелюбно.
— Конечно. — Санкевич вздохнул. — Подозревать, некого и не в чем.
В голосе Санкевича послышался холодок.
— А отводить подозрения? — спросил Мамбетов, наступая.
— Но для этого нужно подозревать.
— Вовсе нет! — воскликнул Мамбетов. — Мне вот говорят: Малинина плохой человек.
— Вам этого никто оказать не мог. И почему вы вспомнили ее?
Санкевич повернулся к Мамбетову, принимая петушиный вид.
— Она мне нравится, Валерьян Иванович. Как все брюнетки. Вот и вспомнил.
— Не шутите, товарищ Мамбетов. Вы ее с кем-то путаете.... Но не в этом дело. Малинина — хорошая работница. Я только что поставил ее на самостоятельную работу. Вместо Шелк.
— А куда дели Шелк?
— Ах, вы не знаете?.. — И Санкевич рассказал печальную историю, в какую попала девушка.
— Вот видите, а вы говорите в экспедиции чепе нет, — протянул Мамбетов с укором в голосе.
— Да ведь такие чепе вас не интересуют, Мамбетов. Я знаю, что вам нужно...
— Боюсь, что вы ошибаетесь, Валерьян Иванович. Но не будем спорить. Значит, одно чепе мы все-таки установили. Может быть, и еще есть?
— Как сказать, чепе не чепе, а неприятность наклевывается. Но это еще нужно проверить. Пока у меня — только предположение.
— Что же подозреваете вы?
— Кое-что с технической стороны. У Виднова.
— Брак?
— Хуже, Мамбетов. Но если я окажусь прав, все равно вам некого будет арестовывать. Это не вашей статьи.
Помолчали. Мамбетов будто про себя проговорил:
— Я шестой год работаю в районе, Валериан Иванович, и за все это время не арестовал ни одного человека.
— Что же вы делаете тогда? — Санкевич поглядел на Мамбетова недоверчиво.
— Могу вам сказать: делаю все для того, чтобы не арестовывать.
— Не понимаю. — Санкевич замотал головою.
— Ну-у... предупреждаю аресты. Вы знаете, лекции вот читаю о бдительности. Словом, профилактикой занимаюсь.
— Может быть, это слово имеет у вас какое-то особое значение? — недоверчиво спросил Санкевич.
— Да нет! Как врач делает прививку, чтоб человек не заболел, так и я оберегаю людей, только от других бед... Вот и вас хочу предупредить, Валериан Иванович. Нам с вами нужно быть бдительными. Видите ли, вы работаете... я имею в виду вашу экспедицию для оросительной сети, но кое-кому почудилось другое. Одна из разведок заинтересовалась работами экспедиции.
Санкевич слушал Мамбетова внимательно, и недоверия к нему не стало. Не зря этот косоватый парень присел к нему в тарантас, не зря. Как будто говорит дело, только разоткровенничался уж слишком. А может быть, мобилизует просто? Да нет, не похоже. А может быть, он не знает....
— Товарищ Мамбетов, я должен вас предупредить, — вдруг решился Санкевич. — Перед вами, так сказать, бывший участник антисоветской группы, отсидевший в лагерях десять лет. Все что положено. И я не хотел бы злоупотреблять вашим доверием. Вам еще и продвигаться по службе, и звания получать.
Санкевич сидел, опустивши глаза, и будто рассматривал свои большие, припухшие в суставах руки.
Мамбетов не сразу нашелся. Этот старикан говорил всерьез, он предупреждал! Ему нужно было отвечать тоже правдой, иначе какой же разговор!
— Насчет антисоветской группы вы, пожалуй, напрасно, — проговорил Мамбетов. — Знаю, по тому делу двое вас было. Знаю, с последнего курса вас взяли. Но ведь вы реабилитированы! В моих глазах вы честный человек. И я имею основание быть с вами откровенным так же, как и с другими, кому я верю... Мне нужно разобраться в некоторых фактах, обстоятельствах, связанных с работой ваших людей и с самими людьми. Вы должны мне помочь в этом. У нас же с вами одни интересы!
Санкевич, недоумевая, посмотрел на Мамбетова, провел ладонями по лицу, будто снимал паутину, и откинулся на тюк, привязанный за спиной.
— Когда-то со мною разговаривали иначе, Ермен Сабирович...